Максим Ельцов - Интриги дядюшки Йивентрия [litres]

– Допустим, по-другому бы меня оборотнем сделали. Не важно как. Вот просто интересно, какой бы я была.

Сьомирина села, обхватив колени, и мечтательно вылупилась в горизонт. Йозефик цыкнул языком, вожделенно глядя на последний сухарь с мертвечиной. Он расслабился и потерял осторожность.

– Я думаю так. Во-первых, ты была бы сукой, а во-вторых, у тебя и так неплохо получается.

От звонкой пощечины из верещатника поднялась целая стая птиц.

– Что ж. Буду стараться соответствовать, – с невинным видом сказала Сьомирина и забрала последний кусочек бутерброда.

Они сидели в полной тишине. Йозефик приходил в себя после легкой контузии, а Сьомирина по-прежнему мечтательно смотрела на горизонт. Йойк хрустел в зарослях насекомыми и изо всех сил изображал свободолюбие и независимость, при этом одним глазом всегда поглядывал за дылдами. Не хватало еще, чтобы они его тут одного бросили.

– Я подумала и решила, что ты хороший человек, вир Тонхлейн. Совестливый. Получил за дело по морде и даже не пикнул. Уважаю.

– Ты хоть понимаешь, как такие размышления смешно звучат из карминовых уст божественно красивого создания, – нарочито безэмоционально ответил Йозефик.

Сьомирина обернулась и посмотрела ему в глаза. В натянутой молодым человеком маске идиотизма она ничего понять не смогла. Но на всякий случай состроила гримасу, будто понимает все на свете.

– Зря мы тут расселись. Нам надо торопиться.

– Боги. Если нам надо торопиться, так что же мы плетемся, как улитки?

Йозефик взял бинокль и стал рассматривать направление, с которого они приехали. Холмы своими обрюзгшими боками и в промежутках между ними переплетающиеся пыльные дороги создавали настоящие лабиринты.

– Ага, нашел! – он протянул бинокль Сьомирине. – Видишь, там. Во-о-о-он там, почти у горизонта.

– А что там видеть?

– Столб пыли. А вот та-а-а-ам. Да повернись ты! Вот та-а-ам. Ага. Еще один. Всего их четыре.

– И? – спросила Сьомирина, скучающим взором разглядывая пыль на горизонте.

Йозефик сложил покрывало и прибрал все следы их пребывания на этой вересковой плеши. Он даже шишки и камушки раскидал примерно так, как они лежали до их прихода.

– И? И? Это погоня, сударыня. Те самые машины, которые мы видели у Бружа. А лесовоз, между прочим, я видел в каждом городе в Бурнском лесу, в котором бывал. Я думал, это разные машины, но выходит, одна и та же. Как я только раньше не замечал? Эти три черные жужелицы на колесах мне крайне не нравятся. Нехорошие у них намерения в мой адрес, а значит, и в твой.

Сьомирина вскочила и тут же рухнула обратно на землю.

– Тонхлейн, идиот, не стой как столб, тебя же видно! – зашипела она и дернула его за штанину.

– Успокойся. Пошли в машину. С такого расстояния они ничего, кроме пылевого столба, разглядеть не смогут. Поэтому я так и плетусь медленно. Им приходится все дороги проверять, а их по верещатнику немало накатано, поэтому они так медленно продвигаются.

– Ишь ты, умный какой! – без всякой издевки сказала Сьомирина и вскочила на ноги. – Все равно поехали отсюда поскорее.

Они спешно вернулись к машине. Йозефик поковырялся с револьвером, но смог открыть барабан только с помощью Сьомирины. Вставлять в него патроны было очень интересно. В последний момент их будто всасывало в гнезда.

– Он тоже просоленный, Йозефик. Осторожнее с ним.

– Я всегда думал, что эти штуки опасны для людей с другой стороны дула. Но если ты действительно так переживаешь, то назначаю тебя стрелком.

Он протянул девушке револьвер с кобурой. Она поморщилась.

– Положи в бардачок. Сам.

Двигатель отфыркнул пыль и тихо заурчал. Они продолжили свой медлительный побег от неизвестной угрозы. Йойк задумчиво прислушивался к своим ощущениям. Хвост ящерицы, втянутый им как макаронина, продолжал извиваться в ненасытном желудке. Грызун имел раньше шапочное знакомство с различными паразитами типа лошадиного цепня и плиточных червей, но те слишком быстро переваривались, не доставляя особых хлопот.

Дорога медленно стекала в глубокий распадок между холмами. Низина была усыпана крупными круглыми валунами. На них виднелись расположенные с математической точностью пятна лишая или синяки. У камней бывают синяки?

– Странные камушки, – сказала Сьомирина, щурясь в бинокль.

– Может, это бывшее поле для какой-нибудь жутко древней игры в камни?

– Не говори глупости. Все знают, что для этого нужны камни кубической формы. Круглые камни и дурак катать может. Это просто камни.

– Все-таки они мне кажутся подозрительными…

– Поезжай уже! За нами и пылевые столбы подозрительные гонятся, и дорогу камни подозрительные преграждают. Чего ты параноишь, вир Тонхлейн? Я думала, что после того, что с тобой вытворяли в клинике Бружа, ты уже ничего никогда…

– Ну тебя, – буркнул Йозефик.

Машина медленно сползла вниз. Йозефик аккуратно объезжал подозрительные пятнистые камни.

– Вот видишь, ничего страшного в них нет, – снисходительным тоном сказала Сьомирина. – Это самые нестрашные камни на свете.

И тут краешек колеса задел один из «нестрашных камней». Раздался взрыв. Комья земли, ошметки растений и какая-то ядовито-желтая взвесь вырвались из «камня». Шипение, пришедшее на смену грохоту, было еще более оглушительным. Машину шарахнуло в сторону на целую группу пятнистых камней. Последовала серия точно таких же камнеизвержений. По корпусу машины забарабанил град загадочных сфер, похожих на результат постыдного союза гороха с шарами для гольфа. Стекла покрылись паутиной трещин.

Не считая повреждения лакокрасочного покрытия и остекления авто, все вроде бы и обошлось. Только взрыв группы «камней» вызвал цепную реакцию. Вскоре воздух был разорван в клочки свистом миллионов горошин. Весь распадок заполнил противный желтый дым. Его пелена расступалась только под натиском очередных взрывов, и тогда становилось видно, что вереска в этом распадке больше не было. Только развороченная сухая земля и размочаленные пеньки.

– Что это такое? Что это такое?! Поганка!!! Что это такое?! – орал в лицо девушке оглохший и испуганный вир Тонхлейн. Йойк пытался забраться ему за пазуху и отчаянно процарапывал себе путь к убежищу.

– Это не поганка! Это бабкина махорка! – прокричала Сьомирина в ответ и ткнула пальцем в сторону будто оспой изъеденного капота. – Споры! Гриб! Огромные грибы-дождевики! Созрели, видать, теперь их есть нельзя!

– Ничего себе дождевики! – удивленно орал Йозефик. – Ну ничего себе дождевики! Чего это они такие большие? А? А? А, говорю?

Взрывы постепенно удалялись, и вскоре стали слышны только приглушенные хлопки из-за холма справа. Густой дым желтой шапкой сидел над вершинами, будто крича всему миру: посмотрите все, кто-то тут набедокурил. У Йозефика по спине прошлась одинокая мурашка. С неба накрапывал редеющий дождик спор.