Эмили Дункан - Безжалостные боги [litres]

«Он наполнен печалью, но невероятно силен».

– Ты знала, – в ужасе прошептала Надя. – Знала, что он сделает.

«Конечно, знала».

Надя протянула руку к нему, но рычащее чудовище огрызнулось в ответ, и тут же изо рта, заполненного зазубренными железными гвоздями, хлынула кровь. Слезы застыли у Нади на щеках, а из носа закапала кровь.

– Так вот каким оказался твой план? Ты отправила меня сюда, чтобы воспользоваться им, внушить неприязнь к богам, чтобы… Что?

«Эра магии еретиков закончилась , – прошипела богиня. – Хватит этой мерзости. Но чтобы положить ей конец и вернуться к истинной магии, необходимо принести жертву».

Малахия упал на одно колено, и сквозь его кожу прорвался позвоночник. Надя зажала рот рукой, сдерживая рыдания.

Пальцы Маржени сжали ее затылок, не давая отвернуться. И в тех местах, где соприкасалась их кожа, тут же полилась кровь. Но Надя и сама не могла отвести взгляд, когда его кости затрещали и начали изгибаться, корежиться, прежде чем разлететься на осколки. Кровь хлынула из его глаз… множества глаз. Их оказалось так много, что вряд ли он видел мир без боли. Вряд ли мог вообще что-то видеть.

Надя любила Малахию. Даже сейчас, на вершине горы богов, где он ковал последние кусочки своего чудовищного плана с ненавистью в сердце к ней. Его предательство за ее предательство.

И он погибнет здесь. Да, Малахия обладал силой богов и знал, как использовать ее, но, ох, он был таким молодым – всего лишь подростком, – а боги знали, как обратить силы, дарованные ему хаосом, против него. Они и раньше сталкивались с богами хаоса, но всех их уничтожили, как уничтожат и Малахию.

Ему не выжить.

«Ты была так добра и оказалась такой полезной, – прошептала Марженя. – Я люблю тебя, дочь моя».

Она провела пальцем по Надиной щеке, продолжая удерживать затылок. А Надя вздрогнула, почувствовав, как расползается кожа под лаской богини.

Она обернулась и посмотрела на Марженю.

– И я люблю тебя, – прошептала Надя, а затем отвела ладонь с шрамом от груди и повернула ее в сторону Малахии.

Рука Маржени соскользнула с ее затылка на спину. Достаточно одного движения, одного неверного прикосновения, и богиня лишит ее жизни. Ведь Надя ей больше не нужна, потому что, несмотря на свою преданность, все еще задавала слишком много вопросов и слишком сильно во всем сомневалась. А еще умудрилась полюбить чудовище.

Можно ли любить бога? Нет, это невозможно.

В глазах Малахии вспыхнул едва заметный проблеск, частичка ясности.

А затем его руки обхватили ее руку – смертную и сверхъестественную, – и железные когти впились в ладонь. Вспышка боли, от которой перед глазами заплясали звезды, тут же стихла, когда она нырнула в темный источник магии и отдала силу ему. Малахия стал жуткой и безумной тьмой, в которой виднелся треснувший ореол божественности и целый океан ужаса. Такой же, как и у нее.

Марженя выступила чуть вперед, когда Малахия, пошатываясь, поднялся на ноги. Чудовище – хаос, – получившее новые силы. Обладающее разумом. Черный Стервятник, полностью контролирующий магию, бурлящую в нем. Контролирующий, потому что темная сила Нади чуть успокоила его хаос. Узы сломлены, перекованы.

«Уходи», – выдавила Надя сквозь наполненный кровью рот.

Но он лишь покосился на нее, словно чувствовал, что смертельная хватка Маржени стала ощутимой. А затем усмехнулся и вонзил свои железные когти в грудь богини.

Смерть богов подобна взрывной волне, но не расходящейся во все стороны, а втягивающей все в себя, пока не остается лишь краткая вспышка, сменяемая пустотой.

Нет! Она дала ему силы, чтобы он мог сбежать.

Она не желала этого!

И за мгновение до удара Малахии все вокруг стихло. Остался лишь снег под ногами, метель, бушующая в воздухе, и абсолютная, полнейшая пустота.

Другие боги скрылись. Никто не рискнул навлечь на себя гнев убийцы бога.

Малахия повернулся к ней, и она невольно попятилась назад. Ей хотелось лишь освободить его. И, судя по всему, он отблагодарит ее за это смертью.

Серефин так крепко стискивал костяной кинжал, что, казалось, ручка сейчас треснет. Развернувшаяся перед ним сцена поразила его. Постоянно меняющееся чудовище с острыми зубами и когтями сокрушило чудовище изо льда, снега и смерти. Бог создан. Бог убит.

Но у Серефина оставалось еще одно дело, прежде чем он сможет уснуть. Его уже не заботили трон и возвращение в Транавию. Не волновало, как он выберется с этой горы. Ведь главное, что, разобравшись с чудовищем, которое стояло перед ним, своим младшим братом, он сможет уснуть. Уснуть навечно.

Серефину безумно нравилась эта мысль. На его плечо опустился мотылек. Он рассеянно взмахнул рукой, отгоняя его, но тот вновь вернулся на место.

Серефин поймал его и смял в кулаке, не желая отвлекаться на какого-то мотылька.

– Малахия, – позвал он, но его голос прозвучал совершенно незнакомо.

Чудовище повернулось и медленно, неохотно отступило от клирички, которая лежала на снегу вся в крови, хватая ртом воздух.

– Ну же, – более ласково продолжил Серефин. – Не уверен, знаешь ли ты это, и как давно вдруг обретенные тобой силы помогли преодолеть время и пространство и возродить воспоминания, стертые Стервятниками, но нам нужно поговорить. Тебе и мне. Так что забудь о девчонке. Может, она и враг тебе, но наш разговор важнее.

Надя уронила голову в снег и закрыла лицо руками. Малахия шагнул ближе к Серефину. Его тело постоянно менялось и извивалось, щелкая зубами и конечностями. Но через пару мгновений хаос и безумие сменились тишиной.

Тишиной.

Чудовище уменьшилось, его черты стали плавнее и мягче, пока перед Серефином не оказался смущенный и напуганный парень чуть выше и моложе его.

И он вспомнил мальчика, стоявшего в коридоре дворца Гражика, по щекам которого текли слезы, когда он осознал, насколько силен. В тот день Серефин не понимал, что натворил. Заставив Малахию показать свои силы той Стервятнице, он проклял собственного брата. И может, сейчас на этом месте оказался бы какой-нибудь другой Стервятник, но, если бы не Серефин, Малахия мог бы стать простым славкой и провести все детство в Гражике. И может, намного бы раньше узнал, что они братья.

Сердце Серефина сжалось в груди, и он сделал шаг вперед.

– Ты добился успеха, – продолжил Серефин. – Ты устроил невероятную смуту в стане наших врагов.