Эмили Дункан - Безжалостные боги [litres]

Последовала долгая пауза.

« Сейчас нет времени на разговоры. Пришло время действовать. Иди ».

Наде следовало радоваться, что полнейшее разрушение Транавии больше не интересовало богиню. Что ей не придется уничтожать страну, так любимую парнем, о котором она заботилась, даже если придется пожертвовать его жизнью.

Она все еще не понимала, почему Малахия так странно себя вел. Но Надя подавила сомнения, зажгла еще одну палочку и покинула часовню.

Сложенное в крохотный квадратик письмо покоилось на самом дне рюкзака. Париджахан не понимала, как посыльный вообще отыскал ее. Но видимо, влияние ее семьи оказалось намного больше, чем она думала.

Его Высочайшее Величество, Царь царей, Правитель Траваша дома Сирооси, Хранитель уз благоденствия Пяти стран, процветающих под Великим Солнцем, Дариуш Сирооси умирал. И вскоре его душа отправится в долгий путь по пескам.

Возвращайтесь домой, Ваше Высочество .

Париджахан уставилась на огонь. Они покинули монастырь несколько дней назад и отправились в противоположный конец Калязина. Для нее стало достаточным основанием то, что это требовалось Наде. А также то, что с каждым днем они все больше отдалялись от Аколы.

На ее коленях покоилась голова спящего Рашида, и Париджахан медленно провела рукой по его темным волосам. Надя то хмурилась, то долго обдумывала то, что они каждый день часами обсуждали с Малахией. Но Париджахан уже давно перестала прислушиваться к их тихим голосам, обсуждающим что-то непонятное ей на смеси калязинского и транавийского языков. Наверное, они и сами не замечали, как переходили с одного языка на другой. Обычно это происходило в те моменты, когда один из них понимал, что из-за языкового барьера не может донести то, что хотел сказать, поэтому возвращался к своему родному языку. А второй тут же его подхватывал.

Ее отец умирал.

«Возвращайтесь домой».

Ей бы следовало ощутить грусть, но Париджахан больше заботило, как это скажется на ней вдали от дома. Неожиданно рядом опустился Малахия, напугав ее.

– Надя уснула? – спросила Париджахан.

Он кивнул.

– Ты уже сказал Рашиду?

– Я не могу этого сделать.

Малахия поднял бровь.

– Янзин Задар десятилетиями выжидал удобного момента, когда Паалмидеш проявит слабость, чтобы свергнуть его Траваш. Так что я не могу доверить ему эту информацию.

– Ох. – Малахия подпер подбородок руками. – Приятно осознавать, что политика другой страны так же запутанна, как и в Транавии.

– Трудно представить, что может существовать страна с внутренней политикой хуже, чем в Транавии.

– Может, тебе напомнить, как проходило объединение пяти королевств?

Париджахан промолчала.

– Я всегда знал, что это плохая идея. Два короля хотя бы могут попытаться договориться.

– Твой потрясающий политический совет опоздал на несколько веков.

– Да, жаль, что пять Правителей Траваша не посоветовались со мной.

Париджахан закатила глаза.

– Тебе ли осуждать политику другой страны?

– Что за упреки?

– Еще скажи, что они безосновательные!

– Я просто умею проявлять терпение. И это всего лишь игра. – Он помолчал, а затем добавил: – А я отличный игрок.

Он явно принижал свои способности.

– Матерь благословенная. Тогда и справляйся сам.

– Ни в коем случае. К тому же у меня сложилось впечатление, что вас с Рашидом не особо заботят распри в вашей родной стране, – заметил Малахия.

– Ну, я не знаю. Да, Янзин Задар вполне может злиться на Паалмидеш, потому что мы не особо лояльны к ним. Но Рашид… он сказал, что его это не особо беспокоит.

– Ну, раз он так сказал…

– Не смей, Малахия Чехович. Ты несносный мальчишка.

Он тихо рассмеялся.

– Рашид скажет мне вернуться, – продолжила она. – И посоветует поступить правильно. Потому что сам ужасно благороден.

Малахия подтянул одно колено к груди и обхватил его руками.

– Но я не могу этого сделать, Малахия. Мне казалось, они отрекутся от меня, после моего отъезда. И была готова к этому, а не к тому, что меня позовут обратно.

Малахия опустил подбородок на колено и задумался. Время от времени черты его лица слегка менялись, словно он находился в иной сфере существования, чем все остальные. Но Париджахан с самого начала знала, кто Малахия такой, потому что ему с трудом удавалось скрывать сущность Стервятника, пока они находились посреди Калязина. Но это никогда не беспокоило ее. Честно говоря, именно этот милый и заботливый транавийский парень всегда заставлял ее действовать более осторожно.

И именно он всегда выслушивал ее жалобы и давал потрясающе хорошие советы.

Малахия покосился на Рашида, но Париджахан отмахнулась.

– Он крепко спит.

– Тебе придется рассказать ему. На самом деле тебе придется рассказать им обоим.

Вот только этого ей совсем не хотелось.

– А что будет, если ты останешься в Калязине?

– Не знаю, – ответила Париджахан. – Я наследница Траваша. Но раз меня нет, то верховный Траваш выдвинет две кандидатуры на трон. После этого совет, состоящий из знати всех аколанских домов, решит, кто станет следующим правителем. А Янзин Задар, скорее всего, попытается свергнуть дом Сирооси. Мы и так уже очень давно правим Аколой. Но… будет совершенно непорядочно с моей стороны бросить страну и отдать правление в руки другого дома.

– Но тебя не заботит порядочность, – осторожно произнес Малахия.

Она покосилась на него.

– Как хорошо ты меня знаешь.

Он улыбнулся.

– Тебе нужно быть осторожнее, – сказала Париджахан. – У меня плохое предчувствие из-за нашего путешествия.

– Уверен, мое участие в этом путешествии и вызвало это плохое предчувствие, – заметил он.

И да и нет. Да, в Транавии он предал их, но она бы злилась не так сильно, если бы он заранее рассказал о своих планах. Грандиозная задумка обрести силы и свергнуть богов казалась хорошей. Но Париджахан ненавидела, когда ей лгали. И отчасти поэтому она была таким ужасным праситом.

– Вы с Надей – опасное сочетание, – сказала она.

На его лице появилась легкая улыбка, но в ней не чувствовалось привычной горечи. Безумное чудовище, которое поселилось под его кожей, спало́.

«Матерь благословенная, да он влюбился в Надю», – поняла Париджахан. Она достаточно хорошо знала этого парня, чтобы понимать, что это приведет к очередной катастрофе.

– В ту ночь в соборе клубилось столько магии, что даже мне трудно понять, что мы натворили.

Париджахан фыркнула, а на лице Малахии появилась печальная улыбка.