Ли Бардуго - Девятый Дом

Алекс наставила на Бельбалм палец.

– Не пытайтесь превратить это в феминистский манифест. Вы проложили новый путь на костях других девушек. Девушек-иммигранток. Темнокожих девушек. Бедных девушек, – Таких девушек, как я. – И все это только ради того, чтобы купить себе еще несколько лет.

– Все гораздо сложнее, Александра. Это божье деяние. С каждой жизнью, которую я забирала, как я вскоре поняла, моему великолепию возводится новый храм – построенный мальчишками, которые никогда не задумывались, какой силой обладают, только принимали ее как данность. Они заигрывают с магией, в то время как я создаю бесссмертие. И ты станешь его частью.

– Как мне повезло, – Алекс не нужно было спрашивать, о чем она. Бельбалм отказалась от предложения Сэндоу, потому что не хотела портить аппетит. – Я ваш приз.

– Эта долгая жизнь научила меня терпению, Александра. Познакомившись с Софи, я не знала, кто она такая, но когда я поглотила ее душу? Она была неистовой и с душком, горькой, как тисовое дерево, молнией в крови. Она поддерживала меня больше пятидесяти лет. А потом, когда я начала слабеть и стареть, появилась Колина. На сей раз я узнала запах ее силы. Я ощутила его возле церкви и шла за ней несколько кварталов.

Их смерти лежали в фундаменте гробниц «Святого Эльма» и «Манускрипта».

Какое слово употребила Бельбалм? «Они были ходоками Колеса».

– Казалось что-то влечет их сюда, чтобы меня накормить. Точь-в-точь как тебя.

Вот почему в 1902 году убийства остановились. В конце девятнадцатого века девушки погибали одна за другой, пока Дейзи питалась обыкновенными девушками, чтобы оставаться в живых. Но потом она нашла своего первого ходока Колеса, Софи Мишкан, девушку, обладавшую той же силой, что и она. Эта душа насыщала ее до 1958 года, когда Бельбалм убила Колину Тиллман, еще одну одаренную девушку. А теперь пришел черед Алекс.

Этот город. Привлекал ли ходоков Колеса Нью-Хейвен? Дейзи. Софи. Колина. Всегда ли Алекс было суждено столкнуться с этим местом и этим чудовищем? Магия, кормящая магию?

– Когда вы поняли, кто я такая? – спросила Алекс.

– С первого взгляда. Я хотела, чтобы ты немного созрела. Хотела смыть с тебя вонь посредственности. Но… – Бельбалм выразительно пожала плечами и вытянула вперед руку.

Внезапно Алекс ощутила резкую боль в груди. Казалось в сердце ее вонзили крюк. Она видела, как вокруг вспыхнуло голубое пламя, ее и Бельбалм окружило огненное кольцо. Колесо. Она почувствовала, что падает.

Хелли была солнечным светом. Норс был холодом и угольным дымом. Бельбалм была зубами.

Алекс болталась рядом с грилем на крошечном балконеГраунд-Зиро. В воздухе висел запах гари, над холмами вдали висел смог. Она ощущала, как в ее босых ногах отдаются биты басового трека. Она подняла большой палец, закрывая восходящую луну и снова ее открывая.

Женщина нагнулась над ее колыбелью, снова и снова тянулась к ней; руки ее проходили сквозь тело Алекс. Она плакала, серебряные слезы падали на пухлые руки Алекс и исчезали на ее коже.

Хелли держала Алекс за руку и тянула ее вперед на набережной Венис. Она достала из колоды таро девятку Жезлов. Алекс уже держала в руке карту. Да я ни за что не позволю это на себе вытатуировать, – сказала Хелли. – Дай мне вытянуть еще одну.

Лен снял с руки один из своих кожаных браслетов и застегнул его на запястье Алекс. – Не говори Мош, – прошептал он. Его дыхание пахло, как кислый хлеб, но Алекс никогда еще не была так счастлива, ей никогда не было так хорошо.

Ее бабушка стояла перед плитой. Алекс слышала запах тмина, запекающегося в духовке мяса, чувствовала мед и грецкие орехи на языке. – Мы теперь вегетарианцы , – сказала Мира. – Занимайтесь этим в своем доме, – сказала ее бабушка. – Когда она приходит сюда, я кормлю ее, чтобы придать ей сил.

В саду возился мужчина, подрезая изгороди, которые никогда не менялись, и щурясь от солнца даже в хмурые дни. Он пытался заговорить с Алекс, но она не слышала ни слова.

Алекс чувствовала, как воспоминания выдергиваются из нее одно за другим, подобно нитям, цепляются за острые зубы Бельбалм, постепенно разматываясь. Бельбалм хотела их все, хорошие и плохие, грустные и милые, все были одинаково вкусны.

Бежать было некогда. Алекс попыталась вспомнить запах духов своей матери, цвет дивана в комнате отдыха, хоть что-нибудь, что могло бы помочь ей сохранить себя, пока Дейзи ее пожирала.

Ей нужна была Хелли. Нужен был Дарлингтон. Нужна была… как ее звали? Она не могла вспомнить – рыжеволосая девушка с наушниками вокруг шеи. Пэмми?

Алекс свернулась на кровати. Ее окружали монархи, ставшие мотыльками. Сзади к ней прижимался парень. «Я буду служить тебе вечно», – сказал он.

Зубы Бельбалм вонзились еще глубже. Алекс не могла вспомнить свое тело, свои руки. Скоро ее не станет. Примешивалось ли к ее страху облегчение? Вся печаль, все потери и ошибки будут стерты из памяти. Она станет пустотой.

Бельбалм собиралась ее вскрыть. Она собиралась выпить Алекс до последней капли.

На каменной площади Бейнеке поднялась волна; прекрасный темноволосый парень кричал: – В море пускай обратится весь мир!

Она могла докатиться до Тихого океана, за Каталину, могла смотреть, как приходят и уходят паромы.

Волна пронеслась над площадью, унося поток Серых.

Алекс вспомнила, как съеживалась на полу той прекрасной библиотеки со стекающими по щекам слезами, как пела старые песни своей бабушки, произносила бабушкины слова. Она пряталась от Серых, пряталась за… Дарлингтоном, его звали Дарлингтон….Дарлингтон в своем темном пальто. Она пряталась так же, как пряталась всю жизнь. Она отгораживалась от мира живых, чтобы освободиться от мертвых.

В море пускай обратится весь мир.

Александра. Голос Бельбалм. Предупреждение. Она словно знала мысль, как только та приходила в голову Алекс.

Она больше не хотела прятаться. Она считала себя бойцом, но на деле была не лучше побитой собаки, которая кусалась и оскаливалась, пытаясь остаться в живых. Сейчас она стала чем-то большим.

Алекс перестала бороться. Она перестала пытаться отгородиться от Бельбалм. Она вспомнила свое тело, вспомнила свои руки. То, что она затевала, было опасно. Она была рада.

В море пускай обратится весь мир. Дай мне стать наводнением.

Она широко распахнула руки и открылась.

Она почувствовала их мгновенно, они словно ждали, корабли в бескрайнем море, вечно ищущие на темном горизонте, ждущие света, маяка, который бы показал им направление. Она чувствовала их по всему Нью-Хейвену. На Хиллхауз. На Проспект-стрит. Она чувствовала, как Норс карабкается обратно со старой фабрики, куда его отбросили смертные слова, чувствовала, как парень, вечно пытающийся раздобыть билеты, исчезает из Колизея, чувствовала Серого, бегающего перед комплексом Пейна Уитни, чувствовала тысячу других Серых, на которых никогда не позволяла себе смотреть – стариков, умерших в своих постелях; женщину, толкающую искореженную коляску израненными руками; парня с огнестрельной раной на лице, слепо тянущегося к расческе в своем кармане. Иссохшую пешую туристку, хромающую по склону Ист-Рок, приволакивающую сломанную ногу, а в Вествилле, в ветхом лабиринте «Черного вяза», Дэниел Тэйбор Арлингтон Третий запахнул халат покрепче и устремился к ней. Сигарета по-прежнему свисала у него изо рта.