Антон Демченко - Пепельный рассвет [litres]

Проехав под сводами сохраненной, полагаю, ради красоты надвратной башни, мы оказались в довольно просторном внутреннем дворе владения, и вот здесь уже было заметно, что дела в баронстве идут совсем не так хорошо, как казалось при первом взгляде на перестроенное поместье. Неметеные дорожки, заросшие сорняками клумбы, покосившиеся ворота конюшни, болтающиеся чуть ли не на одной петле… и пустота. Не видно обслуги, не слышно людского гомона, и высокие окна главного здания взирают на запущенный сад темными, пыльными провалами.

Тенна смущенно покосилась на меня и, спрыгнув с лошади, решительно взяла под уздцы как свою кобылку, так и моего тяжа. Пришлось и мне спуститься наземь, чтобы не вгонять девицу в еще большее смущение. Ну да, одно дело рассказывать о своем стесненном положении и совсем другое – продемонстрировать его, пусть даже и собственному любовнику. Стыдно баронессе, понимаю.

Обиходив наших скакунов и задав им корма, наличие которого навело меня на мысль, что имение не так заброшено, как мне показалось сначала, мы покинули конюшню и направились к главному зданию. Но к широкой лестнице, ведущей к высоким входным дверям, украшенным затейливой резьбой, Тенна меня не повела. Почему, не знаю, но вместо главного входа в дом мы воспользовались боковой дверью, очевидно предназначенной для кухонной прислуги. И, оказавшись в огромном помещении кухни, я понял, что не ошибся.

– Неужели ты живешь здесь совсем одна? – спросил я Тенну, уверенно ведущую меня по темным коридорам.

– В общем-то, я здесь давно уже не живу, – со вздохом призналась она. – Когда стало нечем платить слугам, я распустила их по домам, оставив лишь старого Жара для присмотра, а сама вернулась в Пенотан, это небольшой городок в сорока километрах отсюда, в городской дом дядюшки. Жизнь там куда дешевле, чем в Альте. С тех пор я бывала тут всего пару раз.

– И где же этот самый Жар?

– Дома, наверное. Он же не обязан жить в поместье, для присмотра это необязательно, – пожала плечами баронесса. – Да и денег у меня таких нет, чтобы он мог заниматься только особняком, не заботясь о собственном хозяйстве.

– А сестренка? – поинтересовался я.

– Когда дядюшка умер, я успела оплатить из найденных в кабинете денег ее учебу в пансионе в Альте. Там она и живет уже второй год, – ответил Тенна. – А я вот… кручусь.

– Удивительно, как у тебя еще не отняли поместье, – заметил я, на что девушка только печально улыбнулась.

– К тому шло, Мид. Но… это не так-то просто. Будь у нас родственники, они бы давно настояли на лишении меня и сестры права владетелей, а единственное, что смогли сделать официальные кредиторы, это «обрезать» баронство, отняв несколько лугов и рощ, оказавшихся без покровительства нашего духа-хранителя, да подтвердить у маркграфа право изымать доходы с владения до полного погашения долгов. Берды же… они же из Ниемана и имперских ордонансов о владениях, как оказалось, не знают вообще. Потому и вляпались, идиоты, попытавшись перенять у меня права на баронство! В результате им пришлось бежать из Альта. Нашлась «добрая душа», сообщила, что на затеянную ими аферу обратили внимание в канцелярии тогда еще маркграфа Зентра. С тех пор они берегли мои права владетеля, как свои, и даже пальцем тронуть не смели. А до Пимки им было не дотянуться. Но и тут нашли свою выгоду, негодяи…

– Ну да, одно дело, когда в их противозаконных делишках участвует безродная лишенка, которой доверия ни на гран, и совсем другой коленкор – настоящая владетельная баронесса, да? – усмехнулся я, и Тенна, кивнув, шмыгнула носом.

Ну вот, только ее слез мне сейчас и не хватало. Актриса погорелого театра, чтоб ей!

Впрочем, уже через несколько секунд она взяла себя в руки и продолжила рассказ.

– Ты прав, именно так они и решили, когда поняли, что попытка взять силой меня или сестру навсегда отрежет им путь во владение, о котором эти уроды так мечтали, – проговорила баронесса. – Это пока дядюшка был жив, он, как барон, мог сплавить нас с Пимкой куда угодно за пределами баронства, не опасаясь получить по голове от духа-хранителя… Ведь, чего тот не знает, того как бы и не было. А приняв титул владетелей, мы с сестренкой оказались под его защитой. Так что попробовали бы Берды напасть на любую из нас, и хранитель поместья при первой же встрече отправил бы их во Тьму. Потому и давили они долгом, ждали, когда я сломаюсь. А я не сломалась! – Последние слова Тенна едва не прошептала, но тут же вскинула голову и жестко, совсем непривычно усмехнулась. – Я одаривала благосклонностью сильных дворян, владетелей и воинов, на которых Берды, трусливые твари, даже посмотреть косо боялись, и этим бесила их неимоверно. Понимала, что рано или поздно терпение братьев кончится и тогда меня не ждет совсем ничего хорошего, но, честно говоря, мне было все равно. Я устала бояться, устала биться птицей в клетке. Устала просить Свет о спасении… я надеялась только на то, что, убив меня, эти уроды и трусы будут вынуждены отступиться и оставят в покое хотя бы мою сестру. А потом появился ты…

Тенна погладила меня по щеке и, вывернувшись из кольца моих рук, шагнула вперед, в потоки света, заливавшего сквозь огромные стрельчатые окна просторный зал. Оказывается, за разговором я и не заметил, как мы миновали хитросплетение пыльных коридоров и оказались в парадном зале особняка, неприятно напомнившем мне такое же помещение в недавно посещенном замке епископа Церефорда. Пустой, гулкий зал с небольшим «тронным» возвышением у дальней стены и выцветшими полотнищами старых знамен, свисающих с потолочных балок. А, ну и деревянные панели закрывают стены до самого потолка. В остальном же никаких отличий.

Тенна прошлась по помещению, поднялась к единственному стоящему здесь креслу-«трону», провела пальцем по его высокой, резной спинке, украшенной гербом баронов Гиларра, и осторожно присела на краешек когда-то алой, а теперь пыльно-серой подушки. Тонкие руки легли на массивные подлокотники кресла, сжали дерево до хруста… Спина выпрямилась будто сама собой, подбородок пошел вверх. Миг, и передо мной уже не растерянная девица, а настоящая баронесса. Уверенный, жесткий взгляд, изящные черты словно вырезанного из мрамора невозмутимого лица. Воплощение достоинства.

– Ваша милость, – сдернув с головы берет, я обмахнул кончиком пера мыски своих сапог, склонившись в преувеличенно почтительном поклоне.

– Сударь Мид, – холодным тоном произнесла Тенна… и рассмеялась в голос. Облегченно, звонко, искренне, словно отпуская наконец два года своих мытарств, унижений и страха. Она вскочила на ноги и закружилась по залу, будто танцуя под слышимую только ей одной мелодию, а я смотрел на эту, совсем еще юную девушку и только диву давался. Не помню, как было в той, прошлой жизни, но в этой я с такими еще не сталкивался. Мне совсем не доставляет радости тот факт, что танцующая сейчас в лучах света красавица чуть не вогнала меня в гроб, подставив под молотки церковной нечисти, но в то же время я не могу не уважать ее. Уважать за силу духа и стальную волю, которым впору позавидовать и здешним рыцарям.