Джеймс Блиш - Поверхностное натяжение [сборник litres]

Квант помалкивал. Тлам, это существо с тройным сознанием, не останавливаясь, двигался на юг. Понукать его не было необходимости, и Мартелс, пассивно наблюдая за тем, что происходит вокруг, размышлял.

Конечно, начать ему нужно было с того, чтобы распрощаться со всеми свойственными двадцатому веку представлениями о телепатии – даже если за ними стояли вроде бы и достоверные свидетельства. Насколько надежны последние, показали уже Джозеф Райн с Сэмюэлем Соулом, а также их многочисленные последователи, которые, подвергнув телепатию лабораторным исследованиям, всякий раз маскировали полученные неудовлетворительные результаты каким-нибудь новым, мудреным научным термином.

Но Мартелс вступил в прямой контакт с этим феноменом, и этот контакт показал, что в случае с телепатией действует закон обратных квадратов; иными словами, с увеличением расстояния телепатическое воздействие ослабевает. И если птицы (не нынешние, развитые интеллектуально, а птицы эпохи, из которой прибыл сам Мартелс) и были способны к телепатии, то на первых порах она помогала им просто опознавать своих – как корабли узнают друг друга ночью по навигационным огням.

Подобная способность, что вполне объяснимо, в случае с разумными существами была негативным фактором естественного отбора, поскольку с эволюционистской точки зрения разум более функционален, чем телепатия и прочие экстрасенсорные способности. И если в человеке оставались некие рудименты экстрасенсорики, то выглядели они как некий ментальный червеобразный отросток, и этот факт был источником постоянных разочарований для самых искренних оккультистов со времен Ньютона.

Таким же рудиментом, каким, вероятно, была и психология толпы. Этот феномен также мешал выживанию и должен был исчезнуть еще быстрее, чем телепатия. Даже в среде Птиц у телепатии не было будущего, но Мартелсу же приходилось иметь с ними дело в настоящем!

Нужно было обдумать еще один вопрос. Каким образом Квант связан с Тламом и Мартелсом? Находился ли он внутри Тламова черепа, как, по всей видимости, обстояло дело с самим Мартелсом? Или он по-прежнему сидел в своем ящике в музее, и лишь тоненькая духовная нить связывала его с аборигеном, да и то при посредничестве самого Мартелса? В рамках гипотезы, которой придерживался Мартелс, это было невозможно, но ведь не исключено, что люди Третьего Возрождения вернули телепатию в человеческий обиход. Так же, как современники Мартелса восстановили исчезнувшего с лица Земли зубра, современники Кванта могли наделить самого Верховного Автарха способностями к гипнозу и психопроекции. Квант ведь упоминал нечто, что он называл феноменом общей джуганити, и в чем, как он говорил, «… Птицы являются экспертами на уровне инстинкта». Какие законы лежат в основании этого феномена? Квант, конечно, знает их суть, но для Мартелса они остаются темным лесом – в своей прошлой жизни он был абсолютным скептиком в отношении того, что называется экстрасенсорной деятельностью. Теперь его столкнули с ней лицом к лицу, и отрицать ее наличие было невозможно, но понять ее законы Мартелсу было трудно еще и потому, что он не знал, что происходило в те более чем двести веков, что разделяли его время и время Кванта.

Но, каковыми бы ни были эти законы, они смутили Птиц. По мере того, как наделенный утроенным сознанием человек продирался сквозь чащу кустов и деревьев, утыканных колючками и обвитых лианами, Птицы сопровождали его во все растущем количестве: они имитировали нападение, задевали Тлама крыльями и клювами, ссорились и галдели, но так и не предпринимали последнюю, фатальную атаку, которую Мартелс ждал ежесекундно. Он чувствовал себя бычком, направленным в убойный желоб скотобойни и неспособным понять – как это существа, которых он считал лишь источником мелкого беспокойства, самым непонятным образом превратились в злобных, смертоносных врагов.

Квант никак не являл своего присутствия, но неясное слабое гудение, похожее на тонкий комариный писк, доносившееся откуда-то из области мозжечка или даже ниже по мозговому стволу, из области обонятельного мозга, давало Мартелсу понять – Квант с ними, хотя и непонятно, в какой форме. Хорошо, что Квант не вмешивался в предпринятый Мартелсом «южный блицкриг», хотя, с другой стороны, Мартелс был уверен, что то яростное, хотя и безопасное мельтешение перьев, крыльев и клювов, которое устроили вокруг Тлама Птицы, имело прямое отношение к Кванту, к факту его присутствия. В конце концов, разве Квант сам не говорил, что для Птиц он воплощает все, что они ненавидят более всего и более всего боятся? Мартелс был уверен, что, если бы птицам попался человек с одним, своим собственным, сознанием, они разорвали бы его в куски еще до того, как им повстречалось то первое, похожее на ворона создание. Но человеческое существо с утроенным сознанием Птицы не рисковали трогать, потому что чувствовали в нем нечто совершенно необычное, нечто, что они и ненавидели, и старались понять, но понять что, пользуясь ресурсами прямой телепатии, были не в состоянии.

И вот, передвигаясь в такой манере, они прибыли наконец к Башне-на-Человеческих-Ногах.

Мартелс не представлял реальных размеров музея, в котором очнулся для этого мира, но кое-какая утечка информации, происходившая в процессе его общения с Квантом, дала ему основания считать, что Башня была значительно больше музея. Она была воздвигнута на огромной поляне, точнее, на лугу, и занимала почти всю его площадь своим основанием и всю площадь – своей тенью. Самой поразительной чертой башни были три колонны, которые поддерживали все строение. Изначально это были очень старые деревья, каждое из которых могло бы стать стержнем какой-нибудь средневековой башни, со спиральной деревянной лестницей – такие Мартелс в свое время как-то видел в Париже. Эти деревья представляли собой острия почти равностороннего треугольника, а их толстые корни, вырвавшись из земли, напоминали торчащие в стороны пальцы – именно поэтому, вероятно, и возникла мысль построить башни-столбы в форме человеческих ног, которые были бы скрыты стенами самой башни, напоминавшими спускавшуюся сверху сверхдлинную юбку. А, может, это Птицы, желая остановить естественный рост деревьев, принялись срезать с них кольцами кору, чем невольно обнажили изначальный вид Башни, еще более выразительный из-за проглянувшей белой, как слоновая кость, древесины. Изначально работа выполнялась чем-то вроде скобеля, и Мартелсу открылись длинные проходы инструмента, которые должны были искусно сымитировать гладкость человеческой кожи.

Сама Башня была смонтирована вокруг несущих ее конструкцию деревьев в виде последовательности равновеликих цилиндров, чьи стенки, как лоскутными одеялами, были забраны шкурами животных, которые были сшиты тончайшим кожаным кордом. На первый взгляд шкуры были выбраны безо всякого плана и порядка, но, если смотреть издалека, вся конструкция поднималась вверх к небесам в виде длинных извивающихся линий, которые сходились на самой макушке, имитируя стилизованное пламя свечи. Правда, с того места, где стоял Мартелс, макушки не было видно; вероятно, полный эффект Башня производила только тогда, когда вид на нее открывался с воздуха.