Джеймс Блиш - Поверхностное натяжение [сборник litres]

Но как мог помочь Тлам? Чего стоит еще один стебель лютика перед жестокой неизбежностью хода косилки?

И прозвучал голос Кванта, ровный и надменный:

– Великий Король! Я – Квант, Великий Автарх «Третьего Возрождения», и я плюю на твой пересохший заскорузлый мир, населенный пернатыми блохами.

Конечно, если бы Мартелс был в состоянии это сделать, он не дал бы Кванту произнести эту речь. Но Квант, замолчав, отпрянул, словно побежденный, оставив Мартелса в недоумении – а хотел ли Великий Автарх сказать то, что он сказал?

Король слегка склонил свою массивную голову.

– Почему Квант хочет нас спровоцировать? – спросил он раздраженно. – Он сказал правду, но это – не вся правда. В противном случае мы конечно же пустили этот бесплотный дух в просторы нашего будущего. Но отчего он прибегает к помощи чужой плоти и вступает в союз с сущностями, меньшими, чем он сам? К чему это тройственное разногласие? Кто из вас троих ответит?

В любых обстоятельствах Мартелс предпочел бы полную и безоговорочную правду, хотя бы для того, чтобы доказать свою безвредность, но вряд ли Король Птиц наделен достаточными мыслительными ресурсами, чтобы понять Мартелса – даже в том случае, хотя это и сомнительно, если он хорошо разбирается в истории. Квант по-прежнему презрительно дулся. Тлам же, хотя и был потенциальным союзником, в том, что происходит, понимал меньше всех. Так или иначе, все трое молчали.

– Ну что ж, – проговорил Король. – Да помогут нам Когти разрешить этот вопрос.

И, сверкнув алым и золотым оперением, Король улетел.

Охранявший Тлама стервятник вернулся на свой насест.

Ночь опустилась почти мгновенно – вероятно, в этих южных широтах стояла зима. А с ночью укрепилось подозрение, что Птицы не собираются обеспечивать Тлама ни водой, ни пищей. Даже смена караула не принесла Мартелсу облегчения. Более того, уступая пост сменщику, стервятник, явно из презрения, обронил на пол под насестом гигантскую каплю белесого помета.

Но Мартелсу было не до переживаний на этот счет. У него было о чем подумать. Некоторые из добытых им новых сведений были бесполезны. Из них можно было бы что-нибудь извлечь, но увы, пока в этом Мартелс не был уверен. С другой стороны, упомянув некие «Когти», Король дал понять, что их ждут физические мучения, а по тому внутреннему содроганию, которое испустил Квант, Мартелс в очередной раз убедился, как тот боится боли. Это могло быть полезным оружием против Кванта, и это стоило крепко запомнить.

Из-за горизонта показалась луна – гораздо меньше размером, чем раньше, когда он видел ее в последний раз. Конечно, за те двадцать три тысячи лет, что прошли с того момента, приливные силы значительно увеличили ее кинетический момент. Мартелс прекрасно знал, в каком веке он находится, но, убедившись в этом еще раз, он почувствовал, как его пробрало холодком. Полярная звезда теперь уж, вероятно, уселась на Большой Ковш. Хотя здесь, на крайнем юге, это – бесполезная информация.

Птицы гораздо важнее. Мартелс в полной мере понимал теперь, насколько они опасны. Сохранив свои природные умения, к которым относились навыки полета и ориентации в пространстве, а также высокотемпературный метаболизм, они поставили их на службу своему быстро развивающемуся интеллекту. Основанные на инстинкте строительные таланты, которые древние птицы демонстрировали при возведении самых замысловатых гнезд, также получили развитие, чему свидетельством стала Башня, на самой макушке которой Мартелс теперь вертелся, как угорь на сковородке. Они почти сравнялись с человеком, поскольку последний, вероятно, благодаря открытию того, что Квант называл «джуганити», постепенно откатился к тому, чем они когда-то были по сути , хотя сами они серьезных изменений и не претерпели. Под воздействием эволюции они просто стали тем, чем всегда были в потенции : гордыми и независимыми, ревностно относящимися к своей территории и неумолимо жестокими, прибавив к этим качествам, или просто поставив на первое место унаследованную от древних предков змеиную мудрость.

Тем не менее человеческий интеллект мог переиграть Птиц и сейчас – скажем, тот интеллект, которым наделен Квант. Так чего же сам Квант добивался? Провоцировал Короля, чтобы тот сгоряча убил Тлама и Мартелса, и, таким образом, низводил себя до двусмысленного статуса давнего предка? Но где он, в таком случае, находится – в голове Тлама или по-прежнему в своем ящике? Это – главная загадка, которую Мартелс так и не мог для себя разрешить.

И это была загадка телепатии как таковой, которая теперь связывала их троих в единое целое. Мартелс все еще не желал верить в ее существование, но грубая правда заставляла его отказаться от прежнего скепсиса – хотел он этого или нет. И то, что он переживал сейчас, принципиально отличалось от той сомнительной, чисто статистической картинки, которая сложилась по поводу телепатии во времена самого Мартелса. Опыты с игральными картами, в высшей степени искусственные, как теперь видел Мартелс, и породившие целый ворох нелепых предположений, пытались убедить зрителей этих представлений, что телепатия, как это ни странно, не подчиняется ни закону обратных квадратов, ни даже второму закону термодинамики. В действительности же она теснейшим образом с ними связана, и, что самое характерное, требует визуальных контактов тех, кто участвует в процессе.

Более того, телепатия не могла служить средством передачи картинок или мыслей – только эмоций; и даже будучи запертыми в одном мозге, сознания не могли ни читать мыслей друг друга, ни предугадывать, когда и кому из них приспичит заговорить. Нет, передаче подлежали лишь эмоциональные реакции на мысли или действия – как это происходит в толпе или во время театрального представления. Телепатия представляла собой полевую структуру, которая в самом общем виде реагировала на иную полевую структуру – в отрицательном или позитивном ключе. Или ее можно было сравнить с детектором, опознающим некий данный тип радиации, но неспособным определить, подвергался ли сигнал модулированию или нет – не говоря уже о типе модуляции.

Все это, конечно, хорошо, и даже не бесполезно, но пока первым делом нужно сматывать удочки, и побыстрее, пока сдвоенные когти пыток и голода не перекрыли ему путь.

Мартелс посмотрел вверх. Несмотря на поднявшуюся ущербную луну, быстро наступившая темень скрыла его нового стража, хотя два люминесцентных пятнышка, напоминающих кошачьи глаза, дали Мартелсу понять, что птичка была из ночных, и стоит только ему проявить агрессивность, как хищник сразу же распознает его намерения.

Это было бы непросто сделать даже в том случае, если бы за ним не наблюдало недреманное око враждебно настроенного Кванта и если бы Тлам не был бы столь непробиваемо туп относительно того, как устроена жизнь в его эпоху. Тем не менее Мартелс просто обязан был попытаться.