Джеймс Блиш - Поверхностное натяжение [сборник litres]

Снижаясь, Мартелс сделал полный круг и обнаружил, что его преследуют. С северной стороны, с такой же, как у него, скоростью, за ним летела стая крупных, похожих на журавлей Птиц.

Похоже, это было пока все, на что они были способны. Как и Мартелс, они были глайдерами. Конечно, в отличие от него, в воздухе эти Птицы могли оставаться куда дольше. Вопрос состоял в том, сколько еще мог продержаться сам Мартелс и как долго протянет его наспех сшитая-склеенная конструкция. В ней уже заметны были многочисленные признаки разрушения, и Мартелс не мог позволить себе совершить, с целью набора скорости, глубокое пике – его летательный аппарат в результате мог просто разлететься на куски. Ему еще повезет, если он продержится в воздухе до темноты.

В недрах Тламова мозга царило подозрительное молчание. Казалось, что там вообще никто не живет. Страх, который терзал Кванта, растворился без остатка, и можно было бы подумать, что Квант спит, если бы подобному предположению не противоречил весь предшествующий опыт знакомства Мартелса с этим существом. Не подавал признаков жизни и Тлам – он даже не пытался помочь Мартелсу в полете, что было, в частности, свидетельством того, что в его мозгу не было зафиксировано опыта подобного рода. Вероятно, он находился под сильнейшим впечатлением от того, что устроил Мартелс, но встревожен не был – в отличие от Кванта. А может быть, Тлам с Квантом затевают что-то против Мартелса – где-то там, на тех уровнях сознания, что Мартелсу недоступны. Конечно, между ними мало общего, но еще меньше общего у них с Мартелсом: ведь в конечном итоге это был их мир, а Мартелс вторгся в него самым наглым образом.

Мартелс повернул на юго-запад, где холмы были значительно выше. Стая Птиц также повернула и направилась вслед за ним.

Ближе к наступлению темноты Мартелс опустился до полутора тысяч футов, но здесь ландшафт перестал быть ему помощником. Густые джунгли ушли влево и сменились полосами леса умеренных широт, на смену которым пришли долины, покрытые уродливыми вулканическими выбросами – точь-в-точь красно-черная версия Моря дождей, или та земля, которая появляется ближе к концу незаконченной истории Хэнка Пима. Справа высились настоящие горы, от которых Мартелса отдаляла зона с такими мощными воздушными потоками, что он не рискнул воспользоваться ими, боясь, что его летательный аппарат в считаные минуты разрушится окончательно.

Смирившись с неизбежным, Мартелс направил свой полет к последней скудной полоске растительности, маячившей на южной стороне. Птицы последовали за ним.

Сначала он подумал, что не долетит до нее, потом – что перелетит. Резко затормозив в полете, Мартелс рухнул с высоты в двадцать футов в густые заросли, ломая и ветки, и кости, составлявшие скелет его глайдера. С треском разлетелась импровизированная рама, которая держала всю конструкцию. Ближе к земле его выбросило из петель, которыми он крепил тело Тлама к останкам Птицы, и, бросив взгляд вверх, он увидел прямо над головой, на высоте, стаю своих преследователей. Словно галочки на полях редактируемой страницы.

Затем он грохнулся оземь.

Именно в этот момент Квант и Тлам провели против него совместную операцию. В одно мгновение Мартелс почувствовал, как исчезла боль от удара, усталость, страх и все прочее.

В очередной раз он упал на дно своего телескопа, способного преобразовывать пространство во время, и его отбросило в кромешную темноту.

О смерти, пришел к выводу Мартелс через неопределенной длительности время, судят совершенно неверно, и представляют ее в излишне мрачном свете. Нет, в этом состоянии есть определенные преимущества!

Поначалу Мартелс плыл в тумане некоей безболезненной дезориентированности, и в том мире, где он оказался, не было ни одной приметной черты, за исключением, может быть, время от времени происходящих встреч с некими неясными сгустками сожаления или отчаяния, в которых он опознал сущности, подобные самому себе. Но сам Мартелс не чувствовал ни горя, ни отчаяния – за последнее время ему и без того досталось; зато то, с чем он столкнулся, было в высшей степени интересно – важно было только вписаться в соответствующие параметры.

Все это сопровождалось ощущением удивительной ясности – словно впервые, и безо всяких усилий с его стороны, ему открылись все тайные закоулки его собственного сознания, все его загадочные глубины. С чувством почти благоговейного восторга он предположил – а не это ли состояние практикующие мистики именуют «очисткой врат восприятия»? Хотя воспринимать ему было нечего – никаких сигналов извне Мартелс не получал, но сама кристальная ясность мысли была источником истинного наслаждения, и Мартелс купался в нем, как дельфин в безбрежном океане.

Он совершенно не представлял себе, сколько времени находился в этом состоянии просветления. Но постепенно для него становилось все более и более очевидным то, что некая внешняя по отношению к нему сущность задает ему вопросы – зондирующие, хотя абсолютно безличные. И он отвечает, хотя ни сами вопросы, ни его ответы не несли четкого смысла, словно это был разговор на языке символической логики. Неужели он предстал перед Высшим судом?

Но вопрошающий исчез, и Мартелс вновь был предоставлен самому себе, а также тому удовольствию, которое он получил от погружения в глубины собственного сознания. К тому же, удалившись, задававший вопросы не погрузил его в полную тишину. Напротив, Мартелсу открылся целый хор звуков, до определенной степени знакомых, почти похожих на те, что он услышал, когда проснулся в ящике Кванта: отдаленное жужжание, чьи-то шаги и слова, отдающиеся эхом. Неожиданно его охватило чувство разочарования: неужели все опять повторится, а потом еще и еще раз – так, словно время превратилось в змею, пытающуюся проглотить собственный хвост?

И вдруг раздался человеческий голос – ясный и четкий:

– Шетландская третья вспомогательная станция запрашивает главный компьютер. Необходим анализ информации.

Язык сильно отличался от того, к которому Мартелс привык, к тому же у говорившего был акцент, но Мартелс понимал сказанное без труда. Голос принадлежал мужчине.

И вдруг Мартелс с удивлением понял, что произносит нечто – хотя слова и не были слышны:

– Готов. Задавайте свои вопросы!

– Разведывательная группа с нашего форпоста в Панта Арена три дня назад возвращалась по воздуху с Фолклендов, когда заметила человека, пытавшегося пересечь Магелланову долину. Это был абориген в состоянии крайнего обезвоживания и истощения; на сломанную руку была наложена грубая шина, четыре сломанных ребра находились в разных стадиях заживания. Как и ожидалось, он оказался не вполне адекватным, хотя и был менее испуган нашим воздушным судном, чем прочие аборигены. Если судить по его словам, зовут его Тлам, и он изгнанник племени Ястребиной Норы, которое, как мы предполагаем, проживает к северу от озера Коль Уапи. Случай довольно простой и не требует особой квалификации, хотя и непонятно, как ему удалось пешком проделать этот путь.