Джеймс Блиш - Поверхностное натяжение [сборник litres]

Но даже и саму Башню трудно было рассмотреть из-за окружавших ее туч Птиц. Кроме того, у Мартелса не было возможности сделать это, потому что Тлам уже проник в самый центр треугольника, где располагалась центральная колонна, которая была утыкана колышками, спиралью уходящими ввысь наподобие лестницы. Наседавшие сзади Птицы самым беспардонным образом тыкали своими клювами в спину Тлама, давая ему понять: поднимайся!

Колышки были сооружены явно не для человека, и Тлам, поднимаясь все выше и выше в темноту Башни, все внимание сосредоточивал на том, чтобы не упасть вниз. Наконец, запыхавшись, он вынужден был присесть на один из колышков, достаточно массивный для того, чтобы выдержать его вес, поставив ноги на два других, расположенных рядом. Тяжело дыша, Тлам ухватился за колонну и посмотрел наверх.

То, что он видел, было похоже на небесный свод, но только в форме бочки, жерло которой уходило в бесконечность и было утыкано яркими звездами, которые с увеличением расстояния казались только ярче. Правда, время от времени эти звезды словно затягивало туманом, и многие из них мерцали – одни сильнее, другие слабее. Лучи света, истекающие из звезд, перечеркивали внутреннее пространство башни, словно этот небесный свод был расчерчен геометрическими фигурами. Птичье щебетание, гортанные крики и хлопанье крыльев были слышны и здесь, но – приглушенно и недифференцированно, словно снаружи лилась музыка сфер, время от времени прерываемая, правда, раскатами грома.

Через некоторое время, когда глаза Тлама привыкли к полумраку, Мартелс смог рассмотреть внутренность башни. То, что открылось ему, поразило его столь же сильно, как и первое полученное впечатление, и две картинки в его сознании мелькали одна за другой подобно оптическому фокусу.

Оказалось, что звезды по стенам бочкообразной башни – это точки схождения шкур; лучи света, вырывавшиеся из них, были просто солнечными лучами, которые своей интенсивностью напоминали лучи лазера; они же перемежались радиальными ребрами, поддерживавшими стенки башни. Эти ребра, а также торчавшие из центрального столба колышки, увеличивавшиеся по мере подъема, представляли собой нечто вроде насестов, на которых сидели неясно очерченные, похожие на оперенных ящеров существа, пребывающие в сомнамбулическом забытьи, иногда прерываемом скрежетом когтей, взмахом крыльев или шевелением хвоста. То тут, то там приоткрывались похожие на полумесяцы глаза, вглядывались в Тлама, после чего покрывались пленкой и захлопывались. Внутри Башни, таким образом, помещалась вся иерархия сообщества Птиц, и Мартелс был абсолютно уверен относительно того, кто занимал место на самом верху. Вся эта пронизанная солнцем вселенная принадлежала им, Птицам, – каждая пылинка в воздухе, каждый солнечный луч.

Почетный караул, сопровождавший Тлама, исчез, и, кроме обладателей глаз, напоминающих полумесяцы, внимания на аборигена не обращал никто.

Когда Тлам посмотрел вниз, Мартелс вдалеке увидел полускрытый дымкой диск пола, который в этой искусственной перспективе напоминал дальний конец тоннеля, но опыт падения в трубу телескопа позволял Мартелсу верить, что в случае, если Тлам сорвется, им удастся выжить, особенно если Тлам станет, подобно обезьяне, цепляться за торчащие из столба колышки. А как только достигнет земли, то сразу же, пригибаясь, помчится в глубину джунглей быстрее, чем Птицы успеют сообразить, что и как.

Похоже, что люди не посещали эту населенную Птицами вселенную Лобачевского много десятилетий, а сами здешние хозяева, как было очевидно, даже не подозревали, как быстро, если нужда прижмет, человек разумный может вернуться к навыкам своих четвероногих предков. Ну что ж! Ведь их собственными предками были двулапые динозавры, жившие в еще более глубокой древности!

Но ему придется поторопиться! Все больше полулунных глаз рассматривали Тлама, словно пытаясь понять, что это за существо, и Мартелс чувствовал, как навстречу им из самых глубин его сознания поднимается некая сила, готовая противостоять ему. Взяв Тлама под контроль, он перенес весь вес его тела на ноги и наклонился вперед, приготовившись к долгому падению сквозь колышки, радиальные ребра Башни, а также плоть и перья заполнивших ее нутро Птиц.

Отбрасываемый из стороны в сторону препятствиями, замедлявшими скорость падения, Мартелс совсем выпустил из виду и тоннель башни, освещенный мигающими звездами, и приближающуюся землю – второй раз за все это время он вел беспощадную битву с Квантом. Битва была бессловесной, что позволило Кванту полностью лишить Мартелса возможности наблюдать за тем, что происходило вокруг. Волны ненависти вздымались в самом центре лишенного границ и внешних признаков хаоса, где сражающиеся были единственной реальностью. Став неразличимыми, тысячелетия, века и секунды слились в неистовстве битвы, и ни один из бойцов не ведал, кто он – молот или наковальня. И только в отдалении слышался им вопль Тлама, чье тело грохнулось о землю в самый разгар их боя.

Мартелс предпочел бы, чтобы этот сон никогда не кончался, но острая мучительная боль заставила его очнуться. Он застонал и осторожно вытянулся. Похоже, он упал на самое дно трубы телескопа, но почему это дно сделано не из плавленого кварца, а из чего-то, что напоминает кожу, натянутую поверх барабана? Кстати, в радиотелескопах не используют кварцевые зеркала. Но и кожу ведь тоже не используют?

Но, так или иначе, Мартелс чувствовал, как эта кожа упруго прогибается под телом Тлама, издавая мягкий рокочущий звук – словно гепард мурлычет по-французски! Снизу, из под кожи, этому звуку словно отвечало легкое эхо.

Веками Мартелс чувствовал свет, но глаз не открывал, сосредоточившись на том, что у него происходит внутри – там ли все еще его враг, Квант? Имя заставило Мартелса вспомнить все, и он напрягся.

Но, похоже, Автарха и след простыл. Зато Тлам подавал признаки жизни – вероятно, он уже очнулся и некоторое время пребывал в сознании. Это имело значение: первым от удара очнулся абориген, затем Мартелс; Квант же, который забыл, что такое жить в теле, много веков назад, сильнее всех пострадал от боли. Это нужно запомнить: боль станет для Мартелса союзником в борьбе с Квантом.

Мартелс приподнялся на локте и осмотрелся. Похоже, теперь он находился на самом верху Башни, в последнем из составляющих ее цилиндров, самом маленьком и оттого невидимом с земли. Центрального столба здесь не было – только радиальные ребра, да кольца, формирующие сам цилиндр. Кроме этого, шкуры со всех трех сторон были сняты, отчего здесь, наверху, было необычайно холодно. Да, поистине, эта чертова эпоха была эпохой крайностей: отвыкнув за время пребывания в ящике для мозга от всяких ощущений, теперь из жуткой жары, испытанной внизу, у поверхности, он попал в жуткую стужу.