Эван Уинтер - Ярость драконов [litres]

Тау наблюдал за Итембе, пока Нджере уводил того в палатку жрецов.

– Итембе здорово досталось, – заметил Хадит, подходя к нему.

– Демоны успели до него добраться.

Хадит почесал себе затылок.

– После такого люди ломаются.

– Меня тоже чуть не достали, – сказал Тау.

– Нэ?

– Тогда, в Дабе, – пояснил Тау. – Когда явились за мной. Мне никогда не было так страшно. Если бы отец не вытащил меня из волны Одаренной, они бы меня схватили.

– Повезло. Но это война. Одаренные продержали бы и хедени, и тебя столько, сколько бы смогли.

– Он меня вытащил…

Хадит похлопал Тау по плечу.

– Твой отец хороший человек.

– Он мертв, – сказал Тау и отошел к остальным товарищам.

Они посмотрели еще одну стычку, на этот раз без Ослабляющих. Индлову возместили отсутствие Одаренной тем, что выставили против Чешуя из Северной Исиколо половину своего. Тау редко встречал северян, и теперь с нетерпением ждал, когда увидит их в бою.

Увидев, как Индлову крушат его собратьев, он уже не ощущал былого воодушевления. Тау понял, в чем состояла суть этих игр. Вельможи были крупнее, сильнее и быстрее Меньших. Да, стычки между ними проводились для подготовки омехи к войне, но и для того, чтобы указать Меньшим на их место.

Северный Чешуй дрался с Вельможами, вдвое уступавшими им числом, на травяном поле. Без поддержки Одаренной, к моменту, когда пал последний Меньший, Индлову потеряли треть своих воинов. Посвященные вокруг Тау вели себя так, словно это был триумф, радовались успехам северных братьев. Но Тау не видел повода для радости. Поражение есть поражение, и побить треть врагов, превосходя их числом вдвое, было жалким итогом.

Джавьед, подумал Тау, красиво рассказывал им об усердии, о превосходной подготовке, о победах, но сейчас реальность была налицо и ее нельзя было отрицать. Вельможи были рождены с преимуществами, и неизвестно, возможно ли их одолеть.

Он надеялся встретиться с Келланом, надеялся принести посвященному цитадели быстрое правосудие. Тау из ночи в ночь представлял свою возможную дуэль с Дедженом, воображал, как убьет Ингоньяму, а потом потребует, чтобы против него вышел Абаси. Эта картина казалась вполне ясной, пока Тау не увидел, как Вельможи бьются с Меньшими.

К нему подошел Джавьед.

– Аж во рту противно, да?

Тау подумал, что да.

– Вы не рассказали нам правду.

– Разве?

– Мы не можем с ними тягаться.

– Пока не можем. У них что в трети, что в половине Чешуя сплошь бойцы со всех трех циклов. Нам нужно готовиться лучше.

– Они же нас в щепки разнесут.

– Я хотел, чтобы вы все увидели это до своей первого боя. Хотя большинство умквондиси предпочитает, чтобы их посвященные дрались вслепую. Каждый Меньший знает, что Индлову невероятны в бою, но считается, что у новых посвященных больше шансов, если они не знают, насколько сильно те их превосходят.

Джавьед покачал головой.

– Но не хочу, чтобы мои люди оставались в неведении. Если сражаетесь за меня, сражайтесь с открытыми глазами. Знайте, каковы ваши шансы, понимайте, как велик вызов. Я укажу вам путь к победе, но добиться ее вам придется самим.

Тау разглагольствования Джавьеда не интересовали.

– Это фарс, – сказал он. – Они устраивают все это, чтобы мы знали свое место. Знают, что мы не выиграем, что мы не можем этого сделать. Они проводят бои, проводят Королевскую Сечу, и нам говорят, что Ихаше и Индлову отбираются по таланту. Вельможи, Меньшие – говорят, что это на войне не имеет значения. – Тау махнул рукой в сторону травянистого поля, откуда до сих пор выводили северян. – А оно имеет. На войне это так же важно, как и везде, и все, что они делают, они делают с тем, чтобы напомнить об этом нам.

– Твои глаза открыты. Ты видишь мир таким, как он есть. Или этого недостаточно? Мира как он есть?

Расстроенный, Тау осмелел перед своим умквондиси. Но смягчил ответ и из уважения потупил взгляд.

– Вы знаете, что нет, – ответил он, желая сказать больше.

– И, наверное, никогда не будет достаточно. Но пока мы дышим, лучшие из нас никогда не перестают пытаться стать лучше, хотя бы ненамного. – Джавьед отвернулся и позвал остальных: – Довольно стычек. Остаток дня – в вашем распоряжении. Я пока отправлюсь в Цитадель-город, хочу посетить друзей, которых давно не видел. Вы, вероятно, слышали, что там есть питейные и рынки, где вы можете потратить свое жалованье. Есть цитадели, Крепость Стражи, и да. Да, да, да. Есть дома уюта. Будьте разумны и осмотрительны, с наступлением темноты мы возвращаемся домой.

Мужчины возликовали от мысли, что увидят знаменитый город, выпьют, посетят женщин из его известных домов уюта и выйдут к Крепости Стражи, средоточию боевой мощи, в котором Совет Стражи решал, где и когда им проводить свои жизни. Тау же ничего этого не хотел.

– Идем. – Удуак приобнял Тау тяжелой рукой, потянув вперед. – Надо утолить жажду.

К ним подошел Темба.

– Какую? Выпивки или женщин? – спросил он, делая непристойное движение.

– Мне это неинтересно, – ответил Удуак своему мелкому собеседнику.

– На тебя глядя, им тоже будет неинтересно. – Темба со смехом умчался прочь, когда Удуак рванулся к нему.

– Сам с наперсток, а язык длинный, – сказал Удуак.

– Он выше меня, – пробормотал Тау.

– Ты тоже с наперсток, – ответил Удуак, снова кладя руку Тау на плечи и толкая его к Утесам, в сторону Цитадель-города – туда, где Вельможи превращались в богов войны, а женщины становились оружием.

Цитадель-город оказался не таким, каким Тау ожидал его увидеть. Маленький, в десять раз меньше Кигамбе, он был похож одновременно на военную базу и религиозную миссию. Со стороны Утесов его защищала толстая стена высотой с рост среднего Вельможи. Со стороны Обшлага, где в днях пути велась непрерывная война, стена возвышалась на три вельможьих роста. Сам город, малонаселенный при всем своем величии, был достаточно просторным, и на горизонте виднелись четыре огромных купола, каждый из которых был виден с расстояния в три тысячи шагов.

– Это, должно быть, Цитадель Индлову, – сказал Хадит, указывая на ближайший купол, над которым развевался черный флаг. – Вон та, рядом, видимо, Цитадель Одаренных, за ними обеими – Крепость Стражи, а та, что дальше всех, – Цитадель Саха, дом Богини.

Тау задержал взгляд на Цитадели Одаренных. Ее купола были черными и золотыми, а все, что он видел из-за стен, выглядело красиво и впечатляюще. Он вспомнил о Зури. Задумался, не сбежала ли она от своей судьбы. Он скучал по ней, и когда его разум обращался к болезненным воспоминаниям, он отгонял прошлое и молился за ее благополучие.

– Первый город Избранных, – проговорил Яу приглушенным голосом.