Эван Уинтер - Ярость драконов [litres]

– Думаю, ты прав. Я не буду там пропадать так долго. Главное только, все не проспать.

Чинеду хихикнул.

– Проспать? Еще даже солнце не встало. – Он пристегнул свой пояс. – Я… пошел.

– Я подойду через мгновение, – сказал Тау, оглядывая комнату, полную спящих. Хадит, Удуак и Яу уже ушли. Тау поспешил их догонять, сам пытаясь разобраться, что из событий прошлой ночи было обычными кошмарами, а что – кошмарами, через которые он на самом деле прошел. Он дотронулся до челюсти, до щеки. Все было целое и на месте, хотя от воспоминаний о нападении он ощутил покалывание на коже.

Тау схватил тренировочные мечи, ремень и гамбезон, от которого в самом деле будто пахло навозом. Ему нужно было бежать на утреннюю тренировку и извиняться, а потом снова стирать. И вторую половину дня заниматься без него.

Тау прошагал к двери казармы, заметив демона за мгновение до того, как тот дотянулся до него. Не успев вскрикнуть, он бросился на пол и, перекатившись, вскочил и обнажил мечи – но перед ним были лишь тени и ничего кроме них.

– Сик! Ты что творишь? – изумился еще сонный Мавуто, приподнимаясь в постели. – Тау?

– Ничего, – ответил Тау своему долговязому брату по оружию. Демон пропал. Его там и не было. – Ничего.

– Чем это пахнет?

– Что? Спи давай, Мавуто.

Тот поворчал и улегся, натянув грубое одеяло на голову. Тау вышел из казармы и направился сразу в баню. Занятия могли и подождать – сперва ему нужно было соскрести грязь с себя и с гамбезона. А также нужно было отвлечься на четверть промежутка, чтобы прийти в себя. Ведь ему почудился демон прямо в казарме.

Остаток дня прошел привычным для Тау образом. Он усердно занимался, был хорош в тренировочных боях, поужинал в сумерках и вернулся на двор. По пути туда он дрожал: то, что он собирался сделать, пугало его. Признавать это ему не было стыдно, и по мере того, как сгущалась ночь, он видел на дворе, на лугах тварей – ползучих, с множеством рук и ног. Волоски у него на руках встали дыбом, а кожа покрылась мурашками, как в те ночи Жатвы, когда резко холодало.

Он не должен переусердствовать. Он даже думал вернуться в постель и как следует отдохнуть. Исихого будет ждать его и следующей ночью, и после, если на восстановление ему понадобится два дня.

Тау хотелось верить своим умозаключениям, ведь иначе ему оставалось лишь сидеть в углу тренировочного двора, который находился дальше всех от оборонительных стен Исиколо, там, где начинались луга. Либо же выпрямиться, выровнять дыхание, закрыть глаза и позволить душе выскользнуть из мира, где он родился, и попасть в мир смерти.

Демоны явились. Тау вступил в бой. Его убили. Вернувшись в Умлабу, он изверг свой ужин, согнувшись над травой, тяжело дыша и думая, что сейчас тестикулы вылезут у него изо рта. Горло горело от желчи, он встал и сделал шаг по направлению к казарме, однако ночь еще только начиналась. В Исихого время шло по-другому.

Всхлипывая, обзывая себя трусом, Тау сел в траву, в шаге от своей рвоты, и дал своей душе улететь в тюрьму, которую Ананти создала для Укуфы. Он почувствовал вкус крови – оказалось, в страхе прокусил себе губу.

Они явились. Он выхватил мечи и отбивался до тех пор, пока один его неверный шаг не позволил демону отрубить ему ногу ниже колена. Тау повалился на землю, и на этом все закончилось. Твари окружили его и разорвали.

Он вернулся. Его встретила целая свора, и Тау, потеряв самообладание, отшвырнул мечи и бросился наутек. Его догнали – самый быстрый из демонов остановил Тау, порвав ему сухожилия икры когтями длиной с человеческую кисть. Тау упал, и все накинулись на него. Тау просил и умолял.

– Богиньей милости, – говорил он.

Но слышала Она или нет – разницы не было. Его выпотрошили.

Он вернулся. Его нашел только один. Между ними завязалась битва, как в историях, что старики рассказывают детям, сидя вокруг костра, чтобы не подпускать к себе тьму.

У демона было две руки, и он передвигался на двух ногах. Он вел себя как человек и был Тау понятен. С таким можно было драться. Они рычали друг на друга и дрались ожесточенно, как два полубога, чья битва удерживала судьбу мироздания в равновесии. А потом демон зацепил горло Тау, полоснув его от уха до уха.

Он упал, хватая ртом воздух и ощущая вкус меди. Демон навис над ним и красными глазами наблюдал, как жизненная сила Тау выходит сквозь щель у него в шее.

Голова Тау откинулась назад. Он умирал. Было больно. Так больно, и эту боль он испытывал каждый раз. Кожа вокруг раны горела, он чувствовал, как его сердце бьется в груди, отчаянно пытаясь поддерживать в нем жизнь. «Просто дай мне умереть», – подумал он.

Он закатил глаза перед мордой демона. У того были клыки, а на месте носа зияла щель. Тау не мог говорить, но пытался разозлить тварь, чтобы та избавила его от страданий. Но тварь не двинулась с места – она позволяла ему страдать, лишь наблюдая, как он истекает кровью.

Той ночью Тау выходил еще два раза, а когда понял, что больше не может, поплелся обратно в казарму. Насколько можно было оценить, он пробыл на дворе меньше двух промежутков. Нужно научиться лучше, подумал он. Он терял слишком много времени между смертями. Если после смерти сразу возвращаться обратно, можно будет провести больше боев.

Следующей ночью Тау вернулся и дрался чаще, чем накануне. Он стал вести счет всем боям. И с каждой ночью старался провести в боях все больше времени, не прекращая драться до тех пор, пока не превзойдет прежнее количество схваток. Он никому не рассказывал об этом, однако в Чешуе кое-что заметили.

– Яу, Чинеду, Хадит, вы бьетесь с Тау, – приказал Джавьед. Было уже далеко за полдень, и Чешуй занимался на тренировочном дворе.

– Давайте лучше с Удуаком, – попросил Хадит.

– Вас и так трое, вперед.

– Трое против Тау – нет, уж лучше Удуак, – повторил Хадит.

– Удуак, ни с места, – приказал Джавьед. – В бой!

Хадит втянул воздух сквозь зубы, вытащил меч и дал Яу и Чинеду знак подойти. Те послушались, но двигались при этом очень неторопливо.

Тау дождался, пока те не приблизятся на расстояние в три шага. Затем сделал обманный выпад в сторону Яу слабой рукой, а сильной – угодил ему в висок. Яу согнулся, его шлем покатился по двору. Чинеду как следует замахнулся, но Тау мечом отбил удар и рукоятью другого меча заехал Чинеду в спину, рядом с позвоночником. Чинеду упал, рассыпая проклятия, а Тау атаковал уже отступающего Хадита. Тау обезоружил его, поставил подножку и навис сверху, направив острие меча Хадиту на кадык.

– Милости, – пробубнил Хадит.

Тау отступил. В этот раз прошло лучше. Ему уже не чудились братья по оружию с лицами демонов. Хотя в последнее время это случалось все чаще. Он хотел на время бросить Исихого, привести в порядок рассудок, но отмахнулся от этой недостойной мысли. Это говорила его трусость.