Ингерсол Локвуд - Невероятное подземное путешествие барона Трампа [litres]

– Нет, добрые люди, не пытайтесь околдовать меня. Я прославленный исследователь из верхнего мира, Себастьян фон Трумп, и пришел к вам с самыми мирными намерениями.

Но они не обратили никакого внимания на мои слова, просто продвинулись вперед на несколько дюймов и с вытянутыми руками продолжали размахивать ими в воздухе, останавливаясь только для того, чтобы подать сигнал друг другу, касаясь рук или различных частей тела друг друга. Я был глубоко озадачен их действиями и сделал шаг или два вперед, но они в свою очередь тотчас же отступили на то же расстояние.

– Все люди братья, – громко воскликнул я, – и носят в груди одинаковые сердца. Почему вы боитесь меня? Вас в три раза больше и вы находитесь в своем собственном доме. Я умоляю вас, постойте и поговорите со мной!

Когда я произносил эти слова, они все время дергали головами, как будто звук моего голоса бил их по лицу. Это было очень странно. Вдруг один из них вытащил из кармана клубок шелкового шнура и, ловко развернув его, бросил один конец мне. Он полетел прямо на меня, потому что его конец был увенчан тонким диском из полированного серебра, так же как и конец, удерживаемый в руке метателя. Следующим его действием было расстегнуть куртку и, по-видимому, прижать диск к голому телу прямо над сердцем. Я поспешил сделать то же самое со своим, крепко держа его на месте. Сделав это, он отступил на шаг или два, пока шелковый шнур не натянулся достаточно туго. Затем он остановился и несколько мгновений стоял неподвижно, после чего передал диск одному из своих товарищей, который, тоже прижав его к своему сердцу, затем передал его третьему из группы.

И тут меня осенила мысль: три существа, похожие на домовых, стоявшие передо мной, были не только слепы, но также глухи и немы. Единственным чувством, на которое они полагались и которое в них было самым острым, было чувство осязания. Странные движения их рук и пальцев, так похожие на размахивание щупальцами насекомого, должны были просто перехватывать и измерять колебания воздуха, приводимые в движение движениями моего тела. Их большие круглые глаза тоже обладали лишь чувством осязания, но оно было так удивительно остро, что почти походило на силу зрения, позволяющую им по вибрации воздуха точно определить, насколько близко к ним находится движущийся объект. Они бросили мне шелковый шнур и серебряный диск с целью измерить биение моего сердца и сравнить его с их собственным, чтобы понять, являюсь ли я таким же человеком, как они.

Судите о моем изумлении, дорогие друзья, когда один из них указал на серебряный диск и с помощью языка жестов дал мне понять, что они хотят почувствовать сердце сопровождающего меня Балджера.

Нагнувшись, я поспешил удовлетворить их любопытство, приложив диск к сердцу моего дорогого спутника.

Тотчас же на их лицах появилось выражение изумления. Они передавали диск от одного к другому и прижимали его к разным частям своего тела – то к груди, то к щекам, то даже к закрытым векам. Конечно, я знал, что их изумление вызвано быстрым биением сердца Балджера, и мне очень понравилось их детское удивление. Теперь всякое выражение страха исчезло с их лиц, и я был в восторге от того, какое добродушие и хорошее настроение играло на их лицах, окутанных улыбками.

Медленно, на цыпочках, они приблизились ко мне и Балджеру и несколько минут забавлялись тем, что водили своими длинными гибкими пальцами туда-сюда по нашим телам.

Им не потребовалось много времени, чтобы понять, что я во всех смыслах и намерениях был существом подобным им, но Балджер отличался от нас всех. Их круглые лица стали морщинистыми от удивления, когда они познакомились с его, по их мнению, странным телосложением. И всякий раз, когда они ощупывали его, они останавливались и молниеносными движениями пальцев по рукам и лицах друг друга обменивались мыслями о чудесном существе, вошедшем в ворота их города.

Без сомнения, вы умираете от нетерпения, дорогие друзья, услышать что-нибудь более определенное об этих странных людях, среди которых я оказался. Ну, так знайте же, что на их существование был смутный намек в рукописи великого мастера дона Фума. Я говорю смутный, ибо вы должны иметь в виду, что дон Фум никогда не посещал этот мир; что его удивительная мудрость позволила ему рассуждать обо всем этом, не видя подземного мира, подобно тому, как великие естествоиспытатели наших дней, найдя один зуб, принадлежащий какому-то гигантскому существу, жившему тысячи лет назад, могут воссоздать его полные изображение.

Так вот, эти любопытные существа, в город которых мы с Балджером вошли, в замечательной книге дона Фума названы двумя разными именами. В некоторых местах он говорит о них как о соодопсииях [9], или о народе мнимых глаз, а в других – как о формифолку [10] В подлиннике «Formifolk». , или муравьином народе. Их большие, круглые, ясные глаза были действительно мнимыми, потому что, как я уже говорил, у них абсолютно не было никакого зрения; с другой стороны, тот факт, что они были глухими, немыми и слепыми и жили в подземных домах, давал им полное право называться муравьиным народом. Через несколько минут трем соодопсиям удалось обучить меня основным принципам своего языка, так что я, к их великой радости, смог ответить на ряд их вопросов.

Но не думайте, дорогие друзья, что у этих очень мудрых и деятельных маленьких людей, искусных во многих искусствах, язык был беден, и заключался в простых нажимах разной степени, производимых кончиками их пальцев на тела друг друга. У них был прекрасный язык, настолько богатый, что они могли выражать самые трудные мысли, выражать самые разнообразные эмоции; короче говоря, язык, совершенно равный нашему во всех отношениях, кроме одного – он не содержал абсолютно никакого слова, которое могло бы дать им хоть какое-то представление о том, что такое цвет. В этом нет ничего удивительного, ибо сами они не имели и не могли иметь ни малейшего представления о том, что я подразумеваю под цветом. А когда я попытался объяснить им, что наши звёзды – это яркие точки на небе, единственное о чем они спросили меня, не уколют ли они палец, если надавить на одну из них. Но вы, несомненно, хотите знать, могут ли формифолку использовать еще какой-то другой язык, кроме языка нажимов. Ну что ж, я вам расскажу. Каждый из соодопсий носил на поясе маленькую чистую книжечку, если можно так выразиться, обложки которой были сделаны из тонких серебряных пластинок с различной резьбой и чеканкой, как того требовал вкус владельца. Листы этой книги также состоят из тонких серебряных листов, не намного толще нашей оловянной фольги; также к поясу шелковым шнуром было прикреплено что-то наподобие серебряной ручки. Теперь, когда соодопсий хочет сказать что-то другому соодопсию, что-то слишком трудное для выражения нажимом кончиков пальцев, он просто берет лист серебра и, взяв ручку, начинает писать то, что он хочет сказать; затем он ловко вырывает лист и передает его своему товарищу, который удивительно чувствительными кончиками пальцев по рельефному письму читает его с величайшей легкостью.