Анна Кроу - Эхо поющих песков [litres]

– Я знаю, что этого не случится. Уверен, моя маленькая королева заставит любого склониться перед собой и выполнить свой приказ. Я верю в тебя, и ты не смей сомневаться.

Она на секунду отстранилась, чтобы проверить, не шутит ли муж. Его губы улыбались, но в глазах не было ни тени усмешки. Потому, поддавшись порыву, она сама впилась в его рот, не то целуя, не кусая. И не успела одуматься, как оказалась подхвачена на руки и получила не менее крепкий поцелуй в ответ. Терпкий до саднящих губ, почти болезненный, но сил оторваться не было совершенно. Как и желания отодвинуться, хотя его объятия были даже излишне тесными, но Тамила не думала возражать.

И век не поднимала, но не потому, что стыдилась. Потому что хотелось не только глазами, но и кончиками пальцев, ладонями, всей обнаженной кожей запомнить его.

Ощущение тяжелых гладких волос, захваченных в кулак.

И то, как он в порыве едва не до синяков целует ключицу, там, где в миллиметре от твердых губ суматошно и тяжело бьется вена.

Едва ощутимая нитка шрама на правом плече, по которой она провела языком в нестерпимом желании впитать в себя вкус и запах его кожи.

Жесткие мышцы спины, в них так сладко и приятно впиваться пальцами, извиваясь под его руками.

Большое тяжелое тело, вжимающее во влажную постель не до боли, но до нестерпимо-острого желания прижаться ещё ближе, ещё теснее. Потому что всего этого ей было слишком мало и слишком много одновременно.

Забыться, не думать о том, что будет завтра. Да и настанет ли оно вообще, это далекое и ненавистное завтра…

Она опомнилась только перед рассветом. Уставшее до невозможности пошевелиться тело было тяжелым, и не было сил даже двинуть ногой, освобождаясь от захватившей в плен скомканной простыни. Тамила не ощущала в себе возможности, даже чтобы укрыться от чуть бодрящего сквозняка, заглянувшего из сада, на мгновение впадая в дрему и вновь просыпаясь, потому не слышала, как её муж поднялся. Поняла это, только различив его силуэт на фоне более светлого окна. И хотя гудящее тело совершенно не желало подниматься, с некоторым усилием заставила себя подойти к нему, встав так, чтобы держаться за его руку.

– Однажды вы взяли с меня клятву жениться на дочери Гарета после вашей смерти. – Не отстраняясь, Тамила едва заметно кивнула, так и оставшись стоять, прижавшись лбом к плечу мужа. – Теперь ваша очередь клясться. Если я не вернусь с войны, вы выйдете замуж за того, кто тронет ваше сердце. Не повторяйте прежней ошибки, в браке без любви мало счастья, а вы его заслуживаете.

От этих слов, произнесенных тихим голосом с едва заметной хрипотцой, королева ещё плотнее сжала ресницы. Чтобы не видеть, как за горизонтом наливается светом полоска рассвета, предвестника восходящего солнца. Рассвета, который заберет у неё мужа. Возможно, навсегда. Чтобы ещё на минуту почувствовать тепло его тела. Чтобы сдержать слезы, готовые вот-вот пролиться на бледные щеки.

– Если вы действительно желаете, чтобы моим супругом был тот, кого я выбрала сердцем, у нас нет выбора – вы вернетесь с войны живым.

Дни потекли размеренно и так тоскливо, что порой Тамиле казалось, будто с отъезда мужа прошло не две недели, а долгие месяцы. Но, как ни хотелось мысленно поторопить, попросить, чтобы время пошло быстрее, даже думать об этом не хотелось. Потому что сейчас у них есть возможность внести окончательные штрихи в планы, а потом… Потом будет война. И кто знает, на чьей стороне будет Её воля. Вернее, чья воля победит – Великой Матери или Ратуса.

Оставшиеся придворные старались не попадаться на глаза королеве, которая сначала бледной тенью гуляла по саду и галереям, а потом развила бурную деятельность.

– Приготовьте все свободные помещения и запас медикаментов для организации госпиталя. – Тамила не стала занимать кабинет мужа, вполне удовлетворившись собственным. Обычно пустой стол теперь являл пример творческого беспорядка, в котором тем не менее королева прекрасно ориентировалась. Потому, почти не глядя, вынула из стопки соответствующее распоряжение, пробежала по нему глазами, чтобы убедиться в этом, и оставила оттиск личной печати. Раньше она ею почти не пользовалась, теперь же тяжелое кольцо с замысловатым орнаментом украшало большой палец. С других оно просто падало.

– Но мы даже не знаем, будут ли сюда доставляться раненые, целесообразно ли тратить столько…

– Я предпочту потратить, чем потом видеть, как из-за нашей нерасторопности умирают воины. – Помощник управляющего дворца, приставленный правой рукой к мающейся от излишней жажды деятельности королеве, стоически выслушал и кивнул, даже не выразив гримасой свое мнение на этот счет. – Делать это без излишней огласки, ни к чему будоражить народ, который может впасть в панику, видя такие масштабные приготовления. Донесения от короля?

– Пока не поступало, ваше величество.

– Как только прибудет, сразу доложить. Ступайте.

Помощник быстро, но без суеты удалился, вполне справедливо рассудив, что, стоит ему задержаться, Тамила найдет ещё пару заданий. Хотя и тех, что она уже поручила, было вполне достаточно. Тем более что день давно уступил ночи, уже несколько часов, как стемнело, но для её величества это особого значения не имело.

Королева же, оставшись в одиночестве, резко выдохнула и опустила голову на сложенные ладони, поставив их так, чтобы не оцарапаться об острые зубцы короны. К Венцу она не прикасалась. Возможно, чтобы не возбуждать ненужные домыслы. А возможно, из чистого суеверия, считая, что она более не хозяйка ему, потому и носить не собиралась.

Она так устала. Вроде, никаким тяжелым трудом не обременена, но масса мелких и вместе с тем неотложных дел, от которых её ограждал сначала Совет, а потом муж, казались бесконечными. И все же она была рада, что есть возможность заниматься хоть чем-то. Если бы ей пришлось сидеть в покоях за вышивкой, она бы уже к исходу второго дня перекусала фрейлин. Вообще придворные дамы после событий на суде держались с госпожой преувеличенно подобострастно и пугливо, потому с прямой обязанностью ограждать королеву от скуки справлялись из рук вон плохо. Да она от них того и не требовала, пользуясь свитой исключительно для того, чтобы её не заподозрили в порочащих честь деяниях. Лорд Кайт находился при правительнице практически неотлучно, чем изрядно подогревал пыл сплетников, но и протестовать Тамила не спешила. Слухи появятся и на пустом месте, но она обещала супругу, что будет всячески беречь себя, потому присутствие за спиной опытного мага не обсуждалось.

Сам чародей вел себя как обычно, разве что окончательно отошел от роли страстного поклонника, более не сочинял песни и не пытался смутить неожиданными презентами вроде стащенного из дворцовой оранжереи редкого цветка. Да Тамила того и не требовала, пребывая в странном состоянии, которое сама охарактеризовала бы как лихорадочное оцепенение.