Гейл Карсон Ливайн - Зачарованная Эви [litres]

– Не могу. Убеждение действует, только когда на одного огра приходится не больше трех человек. В Дженне я никого не успею околдовать – меня сразу убьют.

– Ой.

Девочка-служанка подавила зевок, отчего всех сразу одолела зевота, кроме Чижика. Что он чувствует ко мне? Что я ответила бы, если бы он снова попросил меня стать его женой? Я еще горевала по господину Питеру. А Чижик, в сущности, остался моим приятелем по детским играм. Только теперь от него у меня по коже бежали мурашки, впрочем, как почти от всех.

Нет, предложения он не сделал. Неужели я стала ему безразлична?

– У меня теперь есть полкувшина пурпурины! – сообщила я ему свою главную новость. И улыбнулась. – Прямо из-под дракона!

Он тоже улыбнулся:

– Ты ею сто человек вылечишь. Поздравляю!

– Больше ста. – (Ой! Как же я забыла?!) – Как там Аидиу? Поправилась?

Чижик ответил, что Аидиу взяла мои лекарства, лечилась, как я велела, и теперь жива-здорова.

– В ее доме ты всегда желанная гостья, – добавил он.

Хозяин заметил, что час уже поздний, и предложил мне стойло в сарае, но я предпочла вернуться к свиньям, и он не возражал.

Перед рассветом Чижик снова разбудил меня:

– Эви!

Я растолкала свиней и выбралась из хлева. Он был один, седельные сумки висели на правом плече. Я пожалела, что он не успел сходить на охоту, прежде чем позвать меня. Он был вовсе не полный, но и не тощий. Хорошо, что он не читал мои мысли.

– Хотел повидаться перед отъездом. Хотел сказать…

– Что?

От него повеяло страхом. Неужели все-таки прочитал мои мысли? Или все-таки собрался делать предложение и боится, что я снова откажу.

– Если бы я не попросил тебя выйти за меня, ты осталась бы прежней.

Он боялся, что я считаю, будто это он во всем виноват.

– Ты тут ни при чем – это все Люсинда.

– Ты останешься здесь?

– Здесь? – Я невесело рассмеялась. – Ну свиньи вроде бы не против. – И добавила: – А вот хозяин – не знаю.

– Вечером я рассказал ему, какая ты хорошая де… – Он поперхнулся, но по губам было видно, что он пытался сказать «девушка». Для него я девушка. – Хороший огр и целитель. Я не мог рассказать, что с тобой произошло. Она не позволяет.

Люсинда.

– И мне тоже. Вообще-то, все не так уж плохо. У меня есть пурпурина.

И я не встретила бы господина Питера.

– И еще никому не удавалось пожить среди огров.

Я ощутила, что от Чижика исходит любовь, но ведь он мог любить меня и как друга или как своего врача. А вот бегут ли у него мурашки по коже, я не знала. Да у кого побегут мурашки по коже от присутствия огра?

– Ты здоров?

Он приподнял одно плечо:

– Скучаю по твоему фенусовому укрепляющему.

Да, он был здоров – и еще как. Я не ощущала никаких недомоганий. Его обычные жалобы помалкивали.

– Ты останешься здесь, если хозяин разрешит? – вернулся Чижик к прежнему вопросу.

Я пожала плечами.

Он ждал.

– Хватит на меня таращиться! У тебя глаза словно у дохлой рыбы!

Он стал смотреть мне за плечо.

Злость улеглась.

– Чижик, миленький, извини. Я стала просто невыносимая. Это был сплошной кошмар. Я никому такая не нужна.

– Что я могу сделать?

– Вот, смотри. – Я открыла сумку, вылила снадобья из двух флаконов и наполнила их пурпуриной из кувшинчика. – Скажи маме, чтобы один взяла себе, а второй продала. Тогда твоим родным не придется больше ей помо…

– Эви! Мы не против.

– Передай, что я скучаю. И по тебе я тоже скучаю. То есть начну скучать, как только ты уедешь. – На самом деле я уже скучала. – Будь осторожен. Встретишь большую компанию попутчиков – лучше напросись с ними. Они защитят тебя от огра-другого. Но если огров будет больше…

Я не знала, что сказать.

– Как мне узнать, где ты? – Он разволновался – непонятно, то ли от перспективы натолкнуться на огров, то ли оттого, что не будет знать, где меня искать. – А маме?

– Если я останусь здесь или найду другое место, я сразу ей напишу. Мне хотелось бы, чтобы она, если получится, приехала ко мне.

Вот бы и он приехал.

Мы с Чижиком пошли в конюшню, и, пока он седлал Паиньку, я изловила и проглотила четырех мышей, чего больше ни при ком не стала бы делать. Потом я проводила Чижика до дороги – он вел лошадь в поводу, – и мы пожали друг другу руки.

Хозяин тоже вышел проводить его, и мы вместе – на расстоянии в несколько шагов друг от друга – смотрели, как пыль из-под копыт сжалась в точку на горизонте.

Увижу ли я когда-нибудь своего друга? И стану ли к тому времени вновь человеком? Скорее всего, нет.

Я посмотрела на хозяина: он по-прежнему был подавлен, раздражителен и резок.

– Твой друг хорошо отзывается о тебе, и ходят слухи, что ты спасла великаншу. Тебя называют добрым огром.

Ага. Значит, мне можно остаться в этих краях. Скоро смогу отправить маме новый адрес.

– Где живет твоя мать?

– В Дженне.

– В доме?

– Естественно.

Где же еще?!

– Ты… ты…

Губы у него двигались, но слов не получалось.

Если бы мама была огром, она не стала бы жить в доме. Он все понял. Я кивнула и широко улыбнулась. Увы, показав клыки.

– А ты можешь… что могло бы…

Он беспомощно улыбнулся и плотнее запахнулся в плащ.

Превратить меня обратно? Я хотела ответить, но не получилось. Он весь дрожал.

– Я приму ванну. После этого меня можно будет терпеть даже под крышей.

Служанка принесла мне мыло и полотенце. Я отправилась на пруд за домом, отскребла себя дочиста и выстирала одежду Руперта. Через час, омерзительно чистая и в мокрой одежде, я сидела за обеденным столом хозяина, на котором лежали всякие глупости: скатерть, салфетки, столовые приборы. Меня трясло от одного вида хозяина: да, он немолод, но здоров. Я скрипнула зубами.

Из кухни вышла крупная женщина, которая бегала за оружием, когда меня поймали в сушильне. Она несла поднос с двумя тарелками. Еду скрывали серебряные крышки.

У меня потекли слюни.

Она ловко сняла крышку с тарелки хозяина, и я едва не расплакалась. На завтрак у него был пирог с луком и овсянка.

– Спасибо, Дозия, – промолвил хозяин.

Но когда она убрала крышку с моей тарелки, я увидела, что мне навалили целую гору сушеного мяса. Какие они добрые! Несколько полосок скатилось на скатерть. Я поблагодарила и Дозию, и хозяина, потом, с набитым ртом, поблагодарила их еще раз. Впрочем, Дозию только в спину: она поспешно ретировалась на кухню.

Хозяин старался не смотреть мне в лицо.

– Скорее всего, от тошноты поможет пурпурина. Если хотите, могу дать.

– Еще от нее поможет, – его желчность прорвалась наружу, – если ты возьмешь нож и вилку.

Я извинилась.

– Откуда ты знаешь, что меня тошнит?

Держать в руках нож и вилку было непривычно. Резать сушеное мясо оказалось трудно, но я старалась. Вилку ко рту. Прожевать. Проглотить. Теперь можно говорить.