Александр Шапочкин - Варлок: Варлок. Поле боя. Фаворитки [сборник litres]

Того, что нас обнаружат очередные турецкие разведчики, мы не опасались. По приказу наблюдателей, на время проведения мероприятий, связанных со случившимся инцидентом, обе стороны конфликта обязаны были вернуть своих бойцов на исходные позиции до особого распоряжения наблюдателей «Игры». Так что на полигоне и уж тем более во фронтовой полосе на данный момент находились только мы двое, плюс Сашенька, пленные второкурсники из Университета Сабанджи и три их «условно мёртвых» товарища.

Турки, с мешками на головах и тщательно связанные лично мной, лежали рядом с задним бампером «Карателя». Подальше от глаз всё ещё всхлипывавшей и подрагивавшей после пережитого Бельской, которая доверчиво жалась ко мне, съёживаясь от каждого протяжного стона неудавшегося насильника.

В отличие от попавших под моё заклинание парней и нашей одногруппницы, словившей в висок пулю из M4, подранок всё ещё подвывал от болей, как в переломанных моим ударом рёбрах, так и в отбитом паху. Оборвать его мучения можно было, только пристрелив гада, однако делать этого я не собирался. Не потому, что был садистом и наслаждался криками парня, а потому, что он нужен был нам живым для того, чтобы предъявить его наблюдателям.

Да и вообще, насколько я помнил из лекций Грема, не так уж он и страдал. Имплантированный ему чип давно уже повысил болевой порог, и на данный момент уродец ощущал от силы пять-шесть процентов того, что заслужил. В общем-то это было логично, ведь целью «Большой Игры» являлись не издевательства над игроками, а симуляция реальности. Ну а все неприятные ощущения оставили по двум простым причинам.

Во-первых, чисто психологической, потому как за пять лет, проведённых в «Игре», вполне можно было словить комплекс «Бессмертного» и полностью потерять инстинкт самосохранения. Например, после выпуска – забыться и шагнуть с балкона седьмого этажа, не обладая специальными техниками. Попасть под автомобиль или по глупости подставиться под пулю. К тому же чисто теоретически, после такого длительного перерыва, любая даже самая незначительная ранка должна была вызывать у человека натуральные болевые спазмы, от которых вполне мог случиться шок, а то и остановиться сердце.

Всё это плавно переходило во вторую, не менее важную причину, связанную с физиологией нашего организма. Дело в том, что чиповка в общем-то не была стопроцентной страховкой от настоящих травм. Всегда оставалась вероятность неудачно упасть и на самом деле сломать себе ногу, или работая на станке – потерять палец, а то и целую руку. Да много ещё чего, вплоть до удара током из самой обычной розетки, ведь внедрённое в чип комплексное заклинание не делало человека неуязвимым.

Основной его функцией было оберегать реальное тело «пешки» от негативных воздействий со стороны других «пешек». Проще говоря, делать так – чтобы мы на радостях не переубивали друг друга. Объединённые в своеобразную подпространственную метамагическую сеть, чипы всегда знали, «кто», «кого», «как» и «когда», а потому просчитывали и моментально нейтрализовали все действия другого игрока, от которых реальное тело человека могло получить хоть малейшие отличия от эфирного, считавшегося «эталонным». При этом, имитируя все должные повреждения, честно обрабатывались и визуализировались в виде так называемых «сложных иллюзий».

Как это на самом деле работало в «высших» сферах – хрен его знает. Мне было известно только, что оторванная рука, как бы страшно ни выглядела рана, на самом деле остаётся на месте. Чип всего лишь парализует её и делает невидимой даже для «Третьего глаза». Хотя её вполне можно было пощупать, что, как я понял, использовалось в диагностических целях.

Точно так же, если игрока взрывом разрывало на мелкие кусочки, ничего подобного на самом деле не происходило, а реальное тело человека следовало искать возле визуально самой крупной части. Ну и ещё… когда на посиделках в общаге в середине сентября Мишган, со второго курса, по дурости отсёк себе своим же мачете пару пальцев, и его одногруппникам пришлось везти парня в больницу, обрубки они забрали с собой. Те хоть и являлись иллюзией, но уже чипованные ребята вполне могли их поднять и переложить в санитарный контейнер, в то время как моя рука ощущала лишь пустоту.

Так что схема применительно к человеку получалась примерно следующая. Наступишь на гвоздь – поранишься по-настоящему. Уколешь сам себя или это сделает другой игрок – повреждение будет иллюзорное. А если тебя пырнёт дядя Вася с улицы, то опять же пострадает реальный организм. Но и в первом, и во втором, и в остальных случаях начальные ощущения будут схожи.

Вертолёт приземлился, и пилот заглушил двигатель. Сразу же вспыхнуло несколько магических светляков, вырвав из темноты фигуры пятерых выбравшихся из внутренностей машины людей и подошедшую к ним Касимову. Они о чём-то переговорили, и девушка повела их к нашему холму.

– Ты как? Получше? – спросил я, ещё раз погладив Сашеньку по светлым, соломенным волосам, подстриженным под короткую мальчишескую причёску, которая по непонятной мне причине делала хозяйку женственнее.

– Не знаю… – прошептала в ответ Бельская, покрепче ухватившись за ткань моей куртки и уткнувшись лбом в плечо, пробурчала: – Плохо… Хочется поубивать этих уродов, но никак не могу унять дрожь…

– Может, тебе ещё раз успокаивающую мантру прочитать? – предложил я. – Или, хочешь, накапаю валерьянки?

– Не хочу… – она тихо всхлипнула. – А мантру прочитай, пожалуйста. Вроде помогает…

– Main baadal, mein hoon… – затянул я первые строфы, пытаясь в силу своего умения уменьшить вливаемую в слова силу, чтобы не дай бог ещё больше не навредить девушке.

В голове же вертелось совершенно другое. Сам я ещё ни разу не умирал в «Большой Игре», да если честно, то и вовсе не стремился к подобным экспериментам. Потому некоторые аспекты «смерти понарошку» стали для меня неожиданностью. В первую очередь то, что это оказался довольно безболезненный процесс. Сашенька, например, просто провалилась в темноту. Конечно, пуля попала ей прямо в мозг, и это, возможно, был частный случай, однако когда я на ломаном английском языке поинтересовался об ощущениях у убитых мной турок, те хором уверяли, что боли как таковой не ощущали.

Вторым же фактом было то, что, погибнув, сознание девушки, как и её неудавшихся насильников – не отключилось. Бельская всё прекрасно видела, слышала и ощущала, а главное, понимала, что вознамерились сотворить с ней негодяи. Просто не могла ни двигаться, ни говорить, да и смотреть ей приходилось туда, куда была повёрнута её голова.

В себя девушка пришла где-то минут через десять после моего появления. Естественно, разрыдалась, да так, что Леночка никак не могла её успокоить, а затем вцепилась в меня и с тех пор больше не отходила от ни на шаг. Стоило же ей увидеть кого-нибудь из наших пленников, как глаза Сашеньки загорались неконтролируемой яростью, тут же сменявшейся слезами, и она пряталась за моей спиной. Именно по этой причине встречать вертолёт отправилась Касимова. Тоже какая-то притихшая и старавшаяся сейчас не язвить даже мне.