Александр Шапочкин - Варлок: Варлок. Поле боя. Фаворитки [сборник litres]

Касимова с трудом подняла руку и, кое-как справившись с закрывающей лицо маской, провела дрожащими пальцами по покрытому испариной лицу. Нет… да не могло же такого случиться! Вот если бы вчера ночью, то… а сейчас-то как…

Тело словно бы налилось блаженной истомой, перебороть которую Лена была не в состоянии. Оставалось только гадать – что же произошло. Был ли это настоящий оргазм… или всё же экстаз вроде религиозного, от которого до сих пор пела душа, голова кружилась, а в ушах звенели колокольчики.

«А может быть… контузия?» – пришла вдруг в затуманенный мозг здравая мысль, и девушка испугалась.

Всё-таки её зацепило? Или, может быть, она даже умерла?? Но откуда тогда взялось это приятное томление, да и боли она не ощущала. И всё же, насколько она помнила – такие ранения не та вещь, к которой стоило относиться с пренебрежением. Вот так вот, лёжа на спине, вполне можно было захлебнуться собственной рвотой, не имея сил в самый последний момент даже повернуться на бок. Особенно учитывая то, что утром они с Кузьмой довольно плотно позавтракали.

Так что, пока у неё ещё были хоть какие-то силы, следовало действовать, а не дожидаться того момента, когда сознание накроет забытьё, и от неё уже не будет зависеть ровным счётом ничего. Постанывая и продолжая удивляться, насколько это странное состояние казалось ей приятным, Лена с трудом перевернулась на левый бок и замерла… уставившись в широко раскрытые глазки маленькой девочки, трёх-четырёх лет от роду, которая сидела на грязном земляном полу прямо напротив неё.

– Кузьма! – закричала Елена, вскакивая на ноги, потому как странное состояние истомы резко исчезло, и силы почти мгновенно вернулись к ней.

Я ворвался в бункер, готовый к чему угодно, и встал как вкопанный, едва не налетев на Ленку, а точнее, чуть было не врезавшись в то, что она держала перед собой на вытянутых руках.

– Это что?! – дрожащим голосом спросила меня Касимова.

– Ребёнок… – тупо ответил я, стягивая лицевую защиту и глядя на хлопающую удивлёнными глазёнками девочку, которую моя подруга держала под мышки, словно какого-то котёнка.

– Я вижу, что это ребёнок! – начиная нервно хихикать, почти прокричала Мальвина. – Откуда она здесь?

Девочка, на вид лет трёх, с белыми, или даже чуть синеватыми волосиками, спускавшимися до поясницы, и ярко-голубыми радужками, удивлённо хлопала длинными светлыми ресничками и смотрела прямо на меня, не делая попыток вырваться, и не проявляя какого бы то ни было неудовольствия. Затем подняла свою маленькую ручку и всё так же с недоумением стала её разглядывать.

– Может быть, из ближайшего кишлака… – предположил я. – Или что тут у них? Аулы? Пробралась ночью на полигон и спряталась здесь перед артобстрелом. Хотя… странно, что я раньше не заметил…

– Ха! И ещё раз – Ха! Она не турчанка! – Ленка вдруг резко заплакала. – Ты что со мной сделал, подлец распроклятый! Из аула она! Ага – а я поверила! Я что не вижу? Не вижу, что у неё твои глаза и мой носик! Подлец… Признавайся! Как и когда?

– Чего? – я заморгал, как тот жираф, до которого всё доходит на третьи сутки. – Леночка, тебя точно снарядом ударило. Прямо в ту пружину, что у тебя уши стягивает! Ты что, совсем больная?

– Но у неё твои глаза! – упорно повторила Касимова. – И мой нос! Понимаешь! Нос твой… точнее мой! Ты что, не видишь!?

– Да для меня все дети на одно лицо! – возмутился я.

– Иди! Иди, подлец! – Лена перехватила девочку поудобнее, усадив её на локоть, вытерла рукавом слёзы и грозно надвинулась на меня.

– Куда?

– Прочь! Вон! С глаз моих!

– Мальвина, да ты с дуба рухнула! – ахнул я. – Забыла, что на нас прёт танковый клин!

– Ну так сделай с ним что-нибудь, придурок! Мужик ты или нет!

– Так, я вызываю базу, – нахмурился я. – Это уже какой-то перебор…

От прилетевшей мне пощёчины меня аж развернуло. Ленка сделала это настолько быстро и сильно, что я при всём желании вряд ли бы увернулся.

– Иди! – почти завизжала она, глядя на меня бешеными глазами. – Защищай свою женщину и своего ребёнка!

– Ты не моя женщина, – зло бросил я, сплюнув на пол кровавую слюну. – И детей у меня нет!

Просто я не смог вот так вот взять и оставить за внезапно взбесившейся Касимовой последнее слово. Развернувшись, я надел маску и, более не оборачиваясь, вышел из укрепления, одну за другой вновь активируя чакры. Остановился на самом верху холма, глядя, как в метрах двухстах от меня сквозь кусты, не тревожа их, катят иллюзорные танки.

Меня тоже заметили. Одна из машин повернула в мою сторону пушку. И это при том, то на башне у неё стоял управляемый пулемёт. Неведомый танкист-наводчик или его командир, сидя где-то в Анкаре или в Анталии, решил выпендриться, пристрелив неосторожного одинокого русского из основного калибра. Да ещё к тому же медлил, давая мне прочувствовать всю мою беспомощность.

Ох… зря он это. У меня в голове как будто что-то щёлкнуло. Вскипела такая ярость, на всё, на всех, на Сашеньку, не могущую пописать в ближайших кустах, на неудавшихся насильников, считающих себя правыми просто потому, что это девушка-гуярка, а значит не человек. На ту же Ленку и на неизвестных турецких родителей белобрысой малышки, из-за которой у моей подруги сорвало крышу. На эти дурацкие игры, на командующего, офицеров, да вообще на весь белый свет!

Магическая пуля, напитанная почти неконтролируемым количеством энергии, родилась сама собой. Мне даже не пришлось указывать ей, куда нужно лететь. Танк, направивший на меня свое дуло, лопнул как мыльный пузырь, а вместе с ним ещё три соседних машины, в то время как на земле осталась приличных размеров воронка, в которую немедленно угодила ещё одна гусеничная тарантайка.

– Задрали, – тихо произнёс я и медленно двинулся на спешно разворачивающиеся в мою сторону машины, которые уже рвались лоскутами тумана одна за другой, чем злили меня ещё сильнее.

Зло сплюнув на чужую землю, Пётр ещё раз осмотрелся, мельком глянув на солнце, и вновь уставился на затянутый чёрным дымом горизонт. Ругаться, перемежая правильные и красивые слова родного языка истинных людей отборным русским матом, высказывая всё, что он думает о Турции, уже не хотелось, отвёл душу. Теперь стоило браться за дело, и, опустившись на колено, парень вставил свежевыструганный колышек в лунку, высверленную ножом в найденном им недавно куске сухого дерева.

Огонь для камлания настоящему шаману следовало добывать так, как делали его предки сто и тысячу лет назад. Зажигалки, спички и прочие придуманные недочеловеками изобретения отпугивали правильных духов, их пламя было мертво, ведь живое может родиться только в трудах взывающего.