Кристель Дабо - Граница миров

Она прижала к себе шарф и перехватила острый взгляд Торна, сидевшего на банкетке напротив. Не меньше, чем она сама, он был решительно настроен выпутаться из этой ситуации. Так или иначе они найдут выход. Вместе.

Резкий толчок обозначил прибытие поезда.

Спустившись с подножки вагона, Офелия вначале ничего особенного не увидела, но тут на нее накатила волна необычайно сильного запаха. Словно она вдохнула горную породу. Темно здесь не было, скорее наоборот. Чем чаще Офелия моргала, тем меньше ей нравились очертания здешнего пространства. Они попали в пещеру, чей потолок терялся в головокружительной высоте. Стены были истыканы множеством штолен, вереницы вагонеток беспрестанно въезжали в них и выезжали обратно. Размеры сталактитов и сталагмитов вызывали ощущение, что они оказались в пасти чудовищного зверя.

Офелия почти забыла про пистолеты.

Она прищурила глаза, глядя на два параболических зеркала, установленные по обеим стенам пещеры и направленные друг на друга, гигантские, как циклопы, и вращающиеся, как мельницы. Создавался калейдоскоп еще более безумный, чем все те, которые она видела в Центре; а судя по количеству кабелей, оплетающих зеркала, именно они и поглощали почти всю электроэнергию.

– Рог изобилия! – прошептали Генеалогисты, повернувшись каждый к одной из парабол.

Лазарус, чьи глаза затмевал блеск его розовых очков, разразился снисходительным смехом.

– In fact нет. Эти машины здесь только для того, чтобы его оптимизировать. Единственный настоящий Рог изобилия – вот он!

И жестом старого фокусника он указал на клетку посередине пещеры, в точке пересечения лучей от двух параболических зеркал. Клетка была похожа на вольер. Несмотря на свои внушительные размеры, сама по себе она не производила особого впечатления, а то, что в ней содержалось, тем более.

Внутри не было ничего.

Только оказавшись рядом с клеткой, подталкиваемая Генеалогистами Офелия поняла, что та была не такой уж пустой. Крошечная искорка, чуть больше кончика иголки, плавала в центре. Она походила на мельчайшие частицы пыли, вбирающие солнце через щель в плохо задернутых шторах, вот только она не вытанцовывала, как пылинка, двигаясь во все стороны. Она была недвижной и неизменной. И пленницей: на клетке висел замок.

Генеалогисты сдвинулись вокруг Офелии; она могла почувствовать их мускулы, их дыхание, их золотую пудру, почти что их мысли.

– Откройте.

Из их голосов исчезла всякая чувственность. Осталось только желание в его самом примитивном виде.

– Терпение, терпение!

Лазарус перерыл один за другим все карманы своего сюртука, прежде чем хлопнуть себя по лбу и расхохотаться, потом достал ключ из левого носка. Офелия поверить не могла, что он всё это время прятал на себе нечто столь драгоценное, особенно в таком месте. Наверняка у кого-то еще хранился дубликат. Она сощурилась, вглядываясь в переплетение рельс с вагонетками, несущимися по шахтным штольням пещеры. Хотя трудно было рассмотреть в точности что-либо не освещенное подвижной радугой двух гигантских калейдоскопов, она угадывала нагромождение предметов, а точнее, поскрипывание мебели, звяканье посуды – все дребезжащие звуки, свидетельствующие о некачественной продукции. Неужели всё это создавала крошечная искорка?

Щелчок замка обратил ее внимание на Лазаруса, который распахнул дверь клетки.

– Прежде чем мы двинемся дальше, – с важностью произнес он, – я хотел бы сделать одно заявление.

Идеально симметричным жестом Генеалогисты отвели пистолеты от боков Офелии и направили на него. Две золотые пули прямо в грудь. Силой толчка Лазаруса отбросило от клетки, а в воздухе завис нескончаемый отзвук двойного выстрела. Офелии показалось, что этот грохот отразился где-то у нее внутри. Торн резко оттолкнул ее назад, в то время как Генеалогисты рванулись в обратном направлении – к открытой клетке, рука в руке и с дымящимися пистолетами в другой. Отныне между ними и Рогом изобилия никто не стоял.

– У него был план, – прошептал Торн на ухо Офелии. – По всей логике, у него обязательно был план.

Генеалогисты влетели в клетку, словно два готовых возродиться феникса, воздев лица к этому столь ничтожному мерцанию, полному бесконечности. Им достаточно было протянуть руку.

– Дай нам вечность!

Это была не просьба. Это был приказ.

Генеалогисты больше не двигались. Торн перестал дышать, а шарф – дергаться. Лазарус трупом лежал на полу. Рог изобилия растянул саму ткань времени, впрыснув в нее сверхпроизводство секунд, минут, часов и лет. Во всяком случае, так показалось бы Офелии, если бы она не слышала, как на бешеной скорости забилось ее сердце, прежде чем произошло Нечто.

Это Нечто проявилось сначала в форме ореола вокруг Генеалогистов, чьи вытаращенные в экстазе глаза следили за собственной великой метаморфозой. Ореол сгустился в золотистое облако, которое распространилось по всей клетке. Их глаза расширились еще больше, облако налилось багрянцем, и Офелия вдруг поняла, что это их тела – грим, кожа, органы – рассеиваются на тысячи частиц. Ни один крик не вырвался из их разверстых ртов, а очень скоро не стало и губ. Генеалогисты обратились в туман, который искорка мало-помалу впитывала молекулу за молекулой, как сделала бы это кухонная вытяжка, пока клетка не стала совершенно пустой.

Рог изобилия поглотил их.

Тогда искорка замерцала чуть ярче. Она распространила по клетке новый туман, на этот раз серебристый. «Эраргентум?» – с болезненным интересом глядя на это зрелище, спросила себя зачарованная Офелия. Судя по тому, что он был виден невооруженным глазом, его концентрация в клетке наверняка была феноменальной. Туман понемногу видоизменялся, обретал краски, уплотнялся, пока не материализовался в мужчин и женщин. Воплощенные отголоски Генеалогистов. Клетка была ими полна. Тела их были деформированы, лица неузнаваемы. Неудачные копии.

Офелия задрожала всем своим шарфом. Так значит, вот в чём заключалась истинная власть Рога изобилия?

– Мы не одни, – сказал Торн.

Из глубины пещеры, где накладывались друг на друга все тени, донеслись шаги. Приближались какие-то люди. Когда они вступили в круг электрического света калейдоскопов, Офелия испытала шок еще более сильный, чем всё, что ей пришлось пережить раньше. К ним направлялся Амбруаз. Он скорее извивался, чем шел, но он стоял здесь, вполне живой, во плоти и с улыбкой. Вслед за ним в луче света показался второй Амбруаз, потом третий, четвертый, и вскоре из темноты выступила толпа двойников. Они все походили друг на друга, и в то же время у каждого была своя аномалия. Они все были воплотившимися отголосками настоящего Амбруаза, исчезнувшего сорок лет назад.