Рэна Фишер - Пробуждение [litres]

Тогда воспоминания ударяют меня по лицу.

Папа мертв.

Я отведу тебя к отцу! Звучит очень странно.

Его убийца улыбается мне. Колени ослабевают.

Прочь! Просто убирайся!

Чувствую, как будто ноги опутала чертова трава. Хуже того. Мои эмоции полностью заморожены. Словно кто-то задул свечу. Пока вокруг нас бушует хаос, я не могу думать о чем-то. Совершенная пустота.

Невозможно пользоваться телекинезом без эмоций. И так я сейчас умру. В прохладный вечер пятницы в Нью-Йорке.

– Он жив, Эмма.

Его глаза горят огнем. Эйдан безумен. Вина, должно быть, свела его с ума. Эта улыбка все еще держится на прекрасных губах. Даже когда тьма сгущается за спиной и что-то врезается в его висок.

Он падает без звука.

Предательство

– Джек!

В моем голосе должно быть облегчение, но я слышу упрек. Зачем бить так сильно? Разве он не мог просто…

Мужчины и женщины в темных одеждах, пять, нет, шесть, окружают нас, словно появились прямо из-под земли. Они защищают нас от бегущей молодежи, как черная стена. Откуда? И прежде всего, чего они хотят от нас? Я смущенно оборачиваюсь вокруг и затем делаю шаг к Джеку.

– Предательница!

Лающий голос Джека болезненным эхом отдается в моем ухе. Я вздрагиваю. На его лбу вырисовывается глубокая морщина, уголки рта опущены вниз в отвращении.

– Ты с ума сошел? – возмущаюсь я. Прежде чем он успевает ответить, его взгляд перескакивает на гигантского человека, который поднимает Эйдана и просто перебрасывает через плечо. – Оставьте его! Кто…

– Пойдем со мной!

Кто-то хватает меня за руку так крепко, что я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать. Я поднимаю глаза и узнаю громилу. Это один из личных телохранителей Фаррана.

– Перестаньте! Мы с Джеком просто собирались найти Эйдана! – кричу я на него. – Верно?

Но Джек молчит.

– Я хотел освободить Эйдана. Но, очевидно, он вовсе не был заключенным. И ты не удивлена! Интересно, почему?

– Ты сказал Фаррану.

– Конечно! А как ты думала? Что я буду просто бездействовать и наблюдать за вами?

– Но я не собиралась поступать подобным образом! Не знаю, почему Эйдан внезапно нарисовался здесь.

– Расскажешь это господину Фаррану, – прерывает телохранитель и тянет меня за собой.

Я тащусь по траве рядом с ним. Кучка деревьев на восточной окраине луга, освещенная уличными фонарями, всего в ста метрах. Вороны, вероятно, припарковали свои машины там. Черт возьми! Если я хочу доказать, что не соврала, мне придется позволить Фаррану войти в мой разум. К сожалению, тогда он увидит и все остальное, что я ранее скрывала от него.

Вороны Фаррана смыкают защитное кольцо вокруг телохранителя, который все еще держит меня железной хваткой, и человека, который тащит Эйдана. Их головы беспрестанно крутятся в разные стороны, чтобы осмотреть местность, и они движутся так быстро, что мне приходится слегка бежать, чтобы не отставать.

И тогда у меня появляется новая мысль. Неужели соколы позволили Эйдану сбежать, потому что он ничего не помнит и теперь бесполезен?

Это не может быть правдой!

Мои глаза устремляются к неподвижной фигуре Эйдана. С каждым шагом его лоб стукается о спину телохранителя. Сколько времени человеку нужно проклинать себя, чтобы сойти с ума? Из-за слез на глазах его тело сливается с чернотой ночи. Во мне нарастает страх за него, как дикое злое животное, он душит каждое сомнение, которые я так заботливо взращивала в себе, как сорняки.

Чувство вины отпускает нас, только если нас прощают. Или мы сами прощаем себя. Иначе вина нас убивает.

Мама говорила это по телефону почти два года назад. Не знаю, о чем именно шла речь. Но так как я продолжаю бежать, отчаянно думаю только об одном. Прости Эйдана. Полицейские сирены заглушают шорох наших шагов, когда мы доходим до деревьев.

– Быстрее! – приказывает телохранитель Фаррана, сильнее сжимая мою руку.

Уверена, после этого у меня будут синяки. Но я стискиваю зубы, начинаю бежать и перестаю сопротивляться, чтобы ослабить его хватку. За низким забором уже видны два черных фургона с тонированными окнами. Подростки толпятся у узкого входа. Самые нетерпеливые перелезают через забор. Охранник тихо проклинает меня и отпихивает на несколько шагов от ворот.

– Давай! Перелезай и не вздумай выкинуть что-нибудь.

Наконец он отпускает мою руку. Я потираю болящее запястье. Выкинуть что-нибудь? Почему все считают, что я хочу сбежать? Мускулистый мужчина перепрыгивает через забор и забирает Эйдана из рук коллеги, чтобы он мог последовать за ним. Полицейские сирены становятся громче. Скоро они будут здесь. Металлический столб холодный, краска отслоилась в нескольких местах. Я подтягиваюсь и перекидываю правую ногу. Затем левую, приземляюсь на асфальт в трещинах. Начинается.

Стекло уличного фонаря неподалеку от меня лопается, и тысячи осколков уже летят вниз, как острые градины. А следом и другие фонари в этом районе взрываются и погружают нас в полную темноту. Я инстинктивно сжимаюсь и закрываю голову руками. Чувствую жгучую боль от осколков на шее и не только. Визг молодых людей у ворот, приказы воронов и мой пульс громко ревут в ушах. А потом ноги внезапно теряют контакт с землей, мое тело поднимается в воздух, словно кто-то управляет мной и поднимает, как марионетку на невидимой нити. Крича, я размахиваю руками. Только когда приземляюсь на другой стороне улицы, полностью окидываю взглядом происходящее.

Мы попали в засаду соколов. Определенно это дело рук телекинетика. Чьи-то руки быстро хватают меня поперек груди, когда я падаю на асфальт всего в нескольких шагах от одного из затемненных фургонов. Запах терпкого дезодоранта ударяет в нос. Я реагирую быстро. Со всей силы откидываю голову назад. Слышу подавленный крик и легкий треск. Захват рук на секунду ослабевает. Но когда я стараюсь освободиться, человек сжимает меня еще крепче, чем раньше.

– Эмма. Хватит! Мы просто хотим помочь.

Патрик Намара!

Мысли мелькают в голове со скоростью сердцебиения. Я перестаю вырываться.

– Патрик! – произношу я с огромным облегчением в голосе. – Какая удача! Почему не сказал сразу! Эй, отпусти меня уже.

– Хорошая попытка, милая. Но меня не так легко одурачить. Знаю, пойти добровольно ты откажешься.

Интересно, почему он так в этом уверен? Патрик встает и тянет меня к открытой двери фургона. Как раз когда он хочет подтолкнуть меня, она захлопывается с громким ударом.

– Эмма! – кричит он в отчаянии.

Дверь открывается. Я проделываю это снова. Безумно быстро он хватает меня рукой за шею, у меня перехватывает дыхание. Но страх удушья только усиливает телекинез. Если я его отшвырну, наврежу себе. Нужен другой план. Я инстинктивно сосредотачиваюсь на его мускулистых руках, которые крепко обхватывают меня. Однажды я видела Патрика в рубашке на корабле Ричарда. Его предплечья покрыты густыми волосами. Уже представляю, как вырываю все волоски зараз. Когда телекинез действует на него, Патрик издает болезненный крик и отпускает меня на несколько секунд. Я запрыгиваю в машину одним движением и защелкиваю дверь. Это мой единственный способ ускользнуть от него достаточно быстро. Он стучит кулаком по окну и зовет меня по имени. Я залезаю на водительское сиденье и чувствую, как телекинез давит на виски с головокружительной силой. Патрик пытается снова открыть дверь. Пот бежит по мне ручьями. Я не смогу долго контролировать ситуацию. Пальцы проводят по коже руля, скользят в сторону и упираются во что-то металлическое. Ключ.