Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

– Принцесса Шести Герцогств в обносках слуг, – вздохнул он, когда Реннолдс выходил из комнаты.

– Принцесса? – переспросила Роника, входя в комнату, улыбнувшись так, словно речь шла о моих выдумках.

– На самом деле ее титул звучит несколько иначе, – сказала Янтарь. – Однако эта девочка – особа благородного происхождения.

– Которая очень признательна за туфли, – добавила я, чтобы мать Альтии не сочла меня неблагодарной. Я сделала реверанс в своей новой юбке и сказала: – Большое вам спасибо за заботу.

– Она – дочь Фитца Чивэла Видящего. Би. Это ее мы отправились спасать, – объяснила Альтия.

Мать резко обернулась к дочери:

– Так она – дочь принца Шести Герцогств, который исцелил Фрона? – Она явно была потрясена. – Ох, прости, я не поняла! Мне было так горько услышать от Альтии, что он погиб. Он был твоим отцом? Мне так жаль… Наша семья перед ним в неоплатном долгу.

– Мы перед ними в долгу вдвойне, с тех пор как она вылечила ожоги Эйсына, которые он получил, когда люди из Клерреса подожгли Совершенного. Мама, мы думали, что он потеряет руку и навсегда останется с изуродованным лицом. Но теперь у него наросла новая кожа, гладкая и здоровая!

– Эйсын так сильно обгорел? Похоже, ты еще многого мне не рассказала!

– Верно, и у нас очень мало времени, чтобы побыть тут и рассказать обо всем. Мама, нам надо обратно на корабль. Можно взять экипаж?

– Конечно! Дай только я переобуюсь. Реннолдс! Реннолдс, карету, пожалуйста, и как можно быстрее! Альтия, пойдем со мной, у меня к тебе столько вопросов. Поговорим, пока я переобуваюсь.

И они поспешили прочь.

Вскоре Роника, в шляпке, проводила нас в карету. Пер и Лант смели угощения дочиста, не оставив на столе ни крошки еды и ни капли чая в чайнике. Я почти забыла, как ходить в юбках, и наступила себе на подол, забираясь в пышную карету. Пер успел только одним глазком полюбоваться на вороных лошадей, прежде чем дверца захлопнулась и мы тронулись в путь.

Пока тряслись по вымощенным булыжником улицам, Роника наклонилась и взяла мои руки в свои:

– Будь у нас время, милая, мы бы устроили пир в твою честь, и уж я бы нарядила тебя как подобает – не потому, что ты высокого рода, а в благодарность за твою доброту. У меня всего двое внуков, и вы с твоим отцом спасли их обоих. Мне жаль, что наша встреча была такой краткой, и я горюю вместе с тобой о твоей утрате. Как печально, что тебе снова пора в путь уже сегодня вечером.

– Это еще почему? – перебила Янтарь.

Альтия резко ответила:

– Я послала голубя в гавань. Уинтроу и Брэшен позаботятся, чтобы мы пополнили запасы воды и взяли на борт столько провизии, сколько получится, учитывая спешку. Как только соберется Совет торговцев, мы отчалим и направимся в Трехог. Мы уже послали сообщение в Кельсингру с требованием, чтобы Проказнице дали то, что причитается ей по праву: достаточно Серебра для превращения в дракона.

– Но… – начала было Янтарь.

– Я не успела вам рассказать: мама получила послания от Малты и Рэйна. Из Оленьего замка уже успели прислать в Кельсингру магов. Некоторые не смогли задержаться там надолго, потому что голоса города не давали им покоя. Но другие оказались способны «удерживать свои стены», как они это называют, и помогли многим жителям. А когда они перебрались на другой берег, где камни города им не мешали, то смогли даже больше.

Роника Вестрит улыбалась, слушая дочь.

– Они вылечили в том числе и сестру Рэйна, – добавила она. – И теперь мы послали в Кельсингру голубя, чтобы они ожидали вашего возвращения. Я так поняла, что ваши баккские маги умеют каким-то образом быстро попадать из Шести Герцогств в Кельсингру и обратно, используя волшебные изваяния. И возможно, они сумеют отвести вас домой этим путем.

– Возможно… – тихо проговорила Янтарь. Было видно, что новости потрясли ее. – Это и правда очень быстрый способ путешествовать. – Она взяла меня за руку. – Это может показаться страшновато, но так мы сможем попасть домой намного раньше.

– Я уже проходила через камни, – напомнила я, выдернув руку. И замолчала, вспоминая, как мы застряли под развалинами в Калсиде. Как Реппин провалилась обратно в камень.

Карета ехала вперед, подпрыгивая на брусчатке.

Ночь разочарования. Я вышла из своей комнаты и тихонько пробралась в кабинет отца. Прошлой ночью я стащила с его стола кое-какие записки. Там рассказывалось о дне, который он провел с моей мамой, когда они оба были очень юны. Он писал, как прочел для нее записи, оставленные ей матерью, секрет изготовления свечей. Как странно, когда человек, держащий себя в ежовых рукавицах, описывает нечто столь трогательное. И еще я прочла там то, чего не знала раньше. Однажды мама позвала отца и сказала, что мне пришло время родиться. И когда он пришел в комнату, где я должна была выйти из ее утробы, она зажгла те самые свечи.

Как он мог не рассказать мне об этом? Может, ждал, пока я стану старше? Сохранились ли эти бесценные записи, сделанные рукой моей бабки? Я положила его записки туда же, откуда взяла, сдвинув листы, чтобы лежали неровно, как и было.

Сегодня, дождавшись, когда он наконец отправится в постель, я снова прокралась в его кабинет. Мне хотелось еще раз прочитать, с какой нежностью он думал о маме, о его удивлении и растерянности в ту ночь, когда я родилась, о том, как он не верил, что я выживу.

Но исписанных листов не оказалось там, где я их оставила. Я разворошила угли в очаге, в надежде, что, если прибавить света, я сумею отыскать их, и поняла, какая судьба постигла эти записи. Клочок бумаги со словами «буду вечно сожалеть» у меня на глазах свернулся в трубочку. Это были слова с последнего листа. Я смотрела, как они догорают. Теперь они потеряны для меня навсегда.

Не понимаю, почему он постоянно сжигает написанное? Может, он пытается таким образом изгнать свои воспоминания? Или боится, что, если записать события, они сделаются значительными? Надеюсь, когда-нибудь мы сядем с ним рядом и я заставлю его рассказать все, что он только сможет вспомнить о своей жизни. Я запишу все и не позволю пламени украсть это у меня.

Мы снова поднялись на Проказницу, но ощущение было такое, будто это совсем другой корабль. Альтия, Брэшен и Эйсын были на борту, но матросы Совершенного сошли на берег. Из случайно подслушанных разговоров я поняла, что Брэшен позаботился, чтобы им дали денег на первое время и выплатили остальное, что причиталось, в течение двух дней, а еще чтобы все они получили рекомендации для будущих нанимателей. Некоторые из них годами не сходили на берег, Совершенный был им домом. Эти матросы уже болтались у причалов в поисках нового рождения на другом корабле.