Кирилл Корзун - Клинок чести [= Зов чести] [litres]

Покой, суливший ему значительно большее количество развлечений, чем бурная на события юность. Развлечений и удовольствий.

То, что власть способна доставлять ни с чем несравнимое удовольствие, Константин Ильич осознал на шестом десятке лет своей полной интриг жизни. Яркое, порой даже болезненное и от того ещё более привлекательное. Настоящее могущество, способность малейшей прихотью вершить судьбы тысяч людей, понимание истинной подоплёки множества событий и способность влиять на них по своему усмотрению – всё это заставляло душу старого князя испытывать неземное блаженство, по сравнению с которым меркли прочие земные удовольствия.

Власть представлялась ему сетью тончайших и незримых нитей. Тронь одну – и вибрации неизбежно затронут несколько других, связанных с ней узлами договоров и контрактов, словесных обязательств и кровных клятв. Но князь Морозов никогда не ощущал себя кукловодом. Он был им. А бытие, как известно, определяет сознание…

Поглощённый размышлениями, властитель Сибирского Княжества неотрывно смотрел на разрезанный артериями улиц каменный исполин города. Там, внизу, в плену каменных и кирпичных стен копошились тысячи подвластных ему людей. Там пульсировала жизнь во всех её проявлениях – привычная, обыденная, наполненная трагедиями и весельем, предвкушением предстоящего праздника и суматошной подготовкой к нему, непредсказуемая и прогнозируемая, столь сладкая и отдающая неизбежной горечью. И недоступная для него. Об этом князь иногда даже жалел.

– Отец…

Елена появилась в кабинете как всегда незаметно – унаследовав от матери привычку передвигаться практически бесшумно, она часто заставала князя врасплох. Младшей дочери он прощал многое. Порой даже слишком.

– …большая часть гостей уже прибыла. Бальный зал до краёв наполнен их гамом, мельтешением и пересудами. А церемониймейстер, как мне показалось, уже слегка охрип. Да и мрамор под ним покрылся сетью устрашающих трещин.

– Представители кланов? – лениво поинтересовался Константин Ильич, бросая прощальный и сожалеющий взгляд на любимую игрушку и отворачиваясь от окна, чтобы посмотреть на свою любимую помощницу в праздничных делах. – Надеюсь, хоть кто-нибудь проигнорировал приглашение?

Дочь понимающе улыбнулась в ответ на шутку отца:

– Кто же осмелится? Они теперь всё больше по интригам, да по возне подковерной мастера. Все здесь, все до единого. Клевецкие, Оболенские и Пронины так и вовсе наследников прислали.

– Уважили, значит. Добро, добро, дочка. А ты почему традициям не следуешь?

Елена только поморщилась, отчего её милое, слегка треугольное личико только прибавило в обаянии, манерно перекинула толстую белоснежную косу с одного плеча на другое, прежде чем протестующе топнула ногой и, вздернув точеный подбородок, заявила:

– Не хочу! Рубашка, сарафан, душегрейка, платок этот… А вечерний наряд я специально в Италии заказывала!

В доказательство своих слов она провела ладонями по струящемуся небесно-голубому шёлку строгого, с высоким воротником, платья, расшитого серебром, превращающего её в стильную и современную Снегурочку. И всё же князь укоризненно покачал головой, хоть и понимал причины демарша младшей принцессы клана.

– Привилегии, пусть и столь незначительные, дарованы нам не для того, чтобы тешить наше тщеславие, как тебе может показаться, дочка. Это символ и память для нас, и напоминание для всех остальных. Напоминание о том, с кем они имеют дело. Мы не кичимся происхождением – мы отдаём дань уважения нашим предкам!

– Меня и так все знают. Аж шарахаются, если случайно дорогу заступают…

Константин Ильич только улыбнулся обиженным ноткам в её голосе:

– Пусть шарахаются. Такие тебе не ровня. Или внимания уже захотелось? Танцев с кавалерами, воздыханий под окнами и дуэлей за твою благосклонность?

Елена вдруг зарделась, потупила взор и смущённо кашлянула:

– Кстати о дуэлях. Первая уже случилась. Или вот-вот случится. Я забыла сразу об этом сказать. И как раз из-за дамы. Они в холле поцапались.

– Кто же у нас такие забияки? – нахмурился князь, пристегивая к перехватывающему талию кожаному ремню простые и невзрачные ножны со столь же неприметной саблей. – Надо бы приструнить, негоже, чтобы праздник кровью портили! Пугну-ка я этих хулиганов… Заодно и кости разомну!

– Шереметев Эдуард и… – княжна на мгновение запнулась, припоминая второго участника предстоящей дуэли, знакомого ей только понаслышке, – и Хаттори. Леон Хаттори.

– О! Новоиспеченному правителю Забайкальского Ханства опять стало скучно?! Пойдём, дочка, посмотрим на этого перспективного юношу. Вот уж кто от тебя не шарахается, так это он…

Пропуская девушку в кабину лифта, князь Морозов вновь думал о власти. О том, что и она, к сожалению, имеет свои пределы. В некоторых, исключительных случаях, один из которых ему как раз предстояло наблюдать в самое ближайшее время.

А ещё… Ещё он хотел заполучить власть над человеком, что выпадал из привычной картины мира. И обратить его способности себе на пользу.

– Ваша светлость, с вами всё в порядке? Аль роялем придавило?

Раздражение тихо ворохнулось, но, придавленное волевым усилием, вновь притихло. Дыхательная гимнастика отлично помогала справляться с выходками друга, благодаря которому целиком и полностью отпадала потребность во врагах.

– Ваша светлость, прервите медитацию и снизойдите до нас, простых смертных, умоляю!

Раздражение вновь вопросительно оскалилось и предложило сразу несколько вариантов отмщения. Хмыкнув, я даже немного удивился тому, насколько могу быть жестоким. И предпочёл не прибегать к столь кардинальным мерам. Пока не прибегать. Всё же этот рыжий оболтус пришёл за мной, несмотря ни на что…

– Ваша светлость! Мы подъезжаем! Впереди нас всего два кортежа! – не унимался Лёха, прилипнувший к тонированному боковому стеклу лимузина, что столь любезно был предоставлен нам кланом Во Шин Во. – Ты речь выучил? Я же не зря старался?

– Я не умею врать. И потому не буду даже пытаться.

Староста скептически хмыкнул и патетично возвестил на весь салон:

– Вы только просмотрите на него! Перед вами воплощение семи добродетелей Буси-До! Непогрешимый и кристально честный человек…

– Ты перегибаешь, Лёха. – Звенящая сталь в моём голосе вынудила друга поперхнуться на полуслове. – Не дергай спящего тигра за усы, если не хочешь увидеть его зубы.

– Если ты начал шутить пословицами, то я снимаю шляпу. И всё остальные вопросы с повестки дня тоже снимаю. Делай что хочешь… – махнул он рукой, оседая на кожаном диванчике и протягивая руку к мини-бару: – Потом только не жалуйся!