Фриц Лейбер - Шпаги дьявольщины [иллюстрации Сергея Пояркова]

Но Мышатник и Фафхрд, охваченные безмерным удивлением, которое вызвало у них появление звезд, продолжали осторожно петлять по улице Мыслителей, называемой моралистами проспектом Атеистов, пока не дошли до конца Чумного двора.

Мышатник повернул налево в переулок, который вел на северо-запад.

— Аллея Смерти.

Они несколько раз повернули туда-сюда, и в тридцати шагах впереди замелькала Дешевая улица. Мышатник сразу же остановился и толкнул Фафхрда в грудь.

На этой стороне Дешевой улицы виднелись широкие низкие открытые ворота Дома Воров, обрамленные мрачными каменными столбами. К ним вели две стены, источенные столетиями. В поле зрения не было видно ни швейцара, ни охранника, ни даже сторожевого пса на цепи. Вся эта картина оставляла гнетущее впечатление.

— Ну так как мы проникнем в это проклятое место? — хриплым шепотом спросил Фафхрд — От этих ворот на милю разит ловушкой.

После этого молчания Мышатник мрачно ответил:

— Мы просто пройдем в эти ворота, которые внушают тебе такой страх — Он нахмурился — Не так-то все это просто. Пойдем-ка, я тебе все объясню.

Отводя скептически улыбающегося Фафхрда назад по Аллее Смерти так, что Дешевая улица снова скрылась из виду, он объяснил:

— Сделаем вид, будто мы бродяги, члены их Союза, который является лишь отделением Союза Воров и отчитывается лишь перед главными хозяевами Дома Воров. Мы будем новыми членами, так что Ночной Главный Мастер не будет нас знать в лицо.

— Но мы не похожи на бродяг — запротестовал Фафхрд — У них у всех ужасно кислый вид и скрюченные конечности.

— Именно об этом я и намерен сейчас позаботиться — хмыкнул Мышатник, вытаскивая Скальпель. Не обращая внимания на тревогу в глазах Фафхрда и его невольное движение назад, Мышатник озабоченно посмотрел на длинную тонкую полоску стали, которую он обнажил, потом с довольным видом кивнул, снял с пояса ножны из тюленьей кожи, вложил в них шпагу и обернул их тряпицей, так что скрылся и эфес. Потом он перевязал конец ножен вынутой из мешка тесемкой.

— Вот так! — сказал он, похлопал по перевязанному концу — Теперь у меня есть трость.

— Что это? — спросил Фафхрд — И для чего?

Мышатник повязал глаза тонкой черной повязкой, завязав ее на затылке крепким узлом.

— Потому что я буду слепым, вот для чего — Он сделал несколько неуверенных шагов, стуча по камням обернутой в тряпки шпагой, держа ее так, чтобы верхняя часть была скрыта в руке и водя по воздуху свободной рукой — Ну как тебе нравится? — спросил он, оборачиваясь к Фафхрду — Я чувствую себя превосходно. Слеп, как летучая мышь. А? О, не волнуйся, Фафхрд — тряпица-то прозрачная. Я прекрасно через нее вижу. Кроме того, мне не придется убеждать хозяев Дома Воров в том, что я действительно слеп. Большая часть бродяг Союза, как тебе известно, лишь притворяется слепыми. Ну, а что сделать с тобой. Сделать слепым и тебя невозможно, слишком очевидно, может вызвать подозрения — Он откупорил кувшин и понюхал его содержимое. Фафхрд повторил его движение.

Мышатник смочил губы и сказал:

— Придумал! Фафхрд, встань на левую ногу, а правую согни в колене. Да держись же! Не падай на меня! Крепче! Обопрись на мое плечо. Вот так… Теперь подыми правую ногу выше. Твою шпагу мы употребим наподобие моей. Она будет костылем. Она тоньше и выглядит как раз так, как надо. Кроме того, ты можешь другой рукой опираться о мое плечо, когда поскачешь: хромой ведет слепого. Но держи правую ногу выше, еще выше. Мне нужно ее подвязать. Но вначале отстегни ножны.

Вскоре Мышатник привел Серый Прутик и его ножны в то же состояние, что и Скальпель, и привязал к бедру, изо всех сил натягивая веревку, хотя мускулы Фафхрда сопротивлялись его действиям. Сохраняя равновесие с помощью импровизированного стального костыля, изготовленного Мышатником, он отпил из кувшина и глубоко вздохнул.

Хотя план Мышатника, без сомнения, был блестящим, в нем, казалось, были прорехи.

— Слушай, Мышатник — сказал он — раз наши шпаги упакованы подобным образом, мы не сможем их вовремя вытащить.

— Но мы можем пользоваться ими как дубинками — ответил Мышатник, тяжело дыша, он затягивал последний узел — Кроме того, у нас есть кинжалы. Да, кстати, поверни свой пояс, чтобы ножны оказались на спине. Тогда плащ наверняка их скроет. Я сделаю с Кошачьим Когтем то же самое. Бродяги оружия не носят — по крайней мере на виду. А теперь хватит пить, с тебя и так довольно. Мне самому нужна лишь пара маленьких глотков… и вот я в самой прекрасной форме.

— Не знаю, как я буду себя чувствовать в этом гнезде головорезов. Прыгать-то я могу до смешного быстро, это верно, но вот бежать — нет. Ты думаешь, что мы поступаем умно?

— Да ты же можешь в мгновение ока освободиться — нетерпеливо и зло прошептал Мышатник — Ну, неужели ты не можешь потерпеть немного ради искусства?

— Ну ладно, ладно — сказал Фафхрд, допивая вино и отшвыривая кувшин — Могу конечно.

— Уж слишком у тебя здоровый цвет лица — заметил Мышатник, окинув его критическим взглядом. Он смазал лицо и руки Фафхрда бледно-серой краской, потом более темной, добавил морщины — И одет ты слишком хорошо — Он зачерпнул пыли, набившейся между булыжниками мостовой, и размазал ее по плащу Фафхрда. Потом он попытался надорвать плащ, но материал не поддавался. Пожав плечами, он привязал к поясу ставший более легким мешок.

— Тебе нужно сделать то же самое — заметил Фафхрд и, прыгая на левой ноге, тоже зачерпнул пригоршню грязи. С огромным трудом выпрямившись, он растер эту грязь на плаще и серой шелковой блузе Мышатника.

Тот выругался, но Фафхрд напомнил ему:

— Главное — логика. Ну, а теперь, пока наши подделки и наша вонь еще на уровне, пошли — И, схватившись за плечо Мышатника, он быстро поскакал по направлению к Дешевой Улице, громко стуча по булыжникам обмотанной тряпками шпагой.

— Помедленнее, ты, идиот! — тихонько воскликнул Мышатник, которому приходилось двигаться почти что со скоростью конькобежца, в то время как его шпага-трость стучала по камням, как сумасшедшая — Калеке полагается быть слабым, тем-то он и вызывает симпатию.

Фафхрд кивнул и с глубокомысленным видом замедлил шаг. Мрачный оскал ворот опять появился в поле зрения. Мышатник поднес к губам кувшин с остатками вина и едва не поперхнулся.

Они поковыляли по Дешевой улице и, не останавливаясь, поднялись по двум осевшим ступеням и прошли в ворота. Впереди лежал темный прямой коридор с высоким потолком. Он оканчивался лестницей и пестрел дверями, вделанными в стену с одинаковыми промежутками. Над каждой дверью горел фонарь, но в коридоре никого не было.

Едва они вошли, как шея и плечи каждого оказались в соприкосновении с холодной сталью. Сверху послышались голоса, произносившие в унисон: