Роджер Желязны - Владения Хаоса [litres]

Приближаясь к краю плато, я услышал хлопанье крыльев, еще через пару секунд Хуги фамильярно устроился на моем плече.

– Гроза, считай, у тебя под носом, – отрапортовал он. – Будет здесь с минуты на минуту.

Еще несколько шагов… Я собрал последние остатки сил, выбрался на ровное место и встал, хватая воздух ртом. Здесь, на высокой, гладкой, как стол, равнине, тумана не было совсем, и я видел небо далеко вперед. Я начал искать хоть небольшой бугор, чтобы посмотреть – что там, за дальним краем плато. Звуки грозы доносились все громче и громче.

– Не думаю, – заметил Хуги, – что ты пройдешь до конца, не замочив порток.

– Ты же знаешь, что там за гроза, – прохрипел я. – Будь это обычный дождь, я бы только порадовался возможности напиться.

– Знаю. Насчет мокрых порток – это я метафорически.

Я прорычал нечто непристойное и пошел дальше.

Вид на местность постепенно расширялся. Небо так и крутилось в своем бешеном танце, но освещения вполне хватало. Рассмотрев наконец, что же лежит впереди, я остановился и бессильно обвис, цепляясь за упертый в землю посох.

– В чем дело? – озабоченно спросил Хуги.

Говорить я не мог. Я просто указал на каменистую пустыню, начинавшуюся где-то под дальней кромкой плато, тянувшуюся на добрые сорок миль, а затем упиравшуюся в очередной горный хребет. Слева, на самом краю пустыни, отчетливо просматривалась тонкая черная линия.

– Пустошь? – удивился ворон. – Спросил бы, так я бы давно тебе сказал.

Я издал звук, похожий не то на стон, не то на всхлип, и медленно осел на землю.

Горячечный бред – иначе мое состояние и не опишешь. Сколько я валялся в этом бреду? Не знаю. В какой-то момент я вроде как нашел возможное решение – и ужаснулся.

Мало-помалу звуки близкой грозы и беспрестанное бормотание Хуги вывели меня из ступора.

– Мне столько не пройти, – прошептал я. – Никак, никакой силой.

– Ты утверждаешь, что потерпел поражение, – сказал Хуги. – Ошибка. Привязанности и желания не ведут ни к победам, ни к поражениям. Все это – призраки, иллюзии, порождаемые эго.

Я медленно встал на колени.

– Я не говорил ни про какие поражения.

– Ты сказал, что не сможешь добраться до цели.

Я взглянул назад, на исполосованное молниями небо, на неотвратимо надвигающуюся стену грозы.

– Верно, этот путь для меня закрыт. Но если у отца и вправду ничего не вышло, я должен сделать нечто другое. То, на что способен только Брэнд – если, конечно же, верить его словам. Я должен создать новый Огненный Путь – создать его прямо сейчас, прямо на этом месте.

– Ты? Ты вознамерился создать Огненный Путь? Если потерпел поражение Оберон, на что же может рассчитывать человек, едва держащийся на ногах? Нет, Корвин. Смирись, ибо смирение есть высшая добродетель.

Я поднял голову, подобрал валявшийся рядом посох, уперся им в землю. Хуги, так и сидевший на моем плече, взмахнул крыльями и опустился рядом с посохом. Я взглянул настырной птице прямо в глаза.

– Ты не веришь ничему, что я тебе говорю? – спросил я. – Впрочем, не имеет значения. Между нашими воззрениями лежит непреодолимая пропасть. Я понимаю привязанность как проявление скрытой иначе индивидуальности, а желание – как пристрастие этой индивидуальности. Ты с этим не согласен.

Я опустил ладони на колени.

– Если, по твоему мнению, величайшим благом является растворение в Абсолюте, так что же ты тратишь время зря? Почему не летишь навстречу неотвратимому, все приближающемуся Хаосу? Если я потерплю поражение, он станет самым доподлинным Абсолютом. Что же касается меня лично, я буду до последнего своего дыхания пытаться создать Огненный Путь, остановить Хаос. Я буду бороться потому, что я есть тот, кто я есть, – человек, который мог быть правителем Амбера.

Хуги опустил голову.

– Да, – ехидно хмыкнул он через секунду, – сперва только ворону слопаешь.

Я протянул руку и одним движением свернул ему шею. Стоило бы развести костер, да где там, в такой-то спешке. Хотя Хуги обставил все как добровольное жертвоприношение, трудно сказать, на чьей стороне оказалась моральная победа – я и так собирался его съесть.

…Кассис [10] Черносмородиновая наливка. и аромат цветущих каштанов. Елисейские Поля в белой кипени каштанов…

И фонтаны на площади Конкорд… Улицы вдоль Сены и набережные, насквозь пропитанные запахом старых книг, речным запахом… Запах цветущих каштанов…

Почему это вдруг мне вспомнилась Земля, тысяча девятьсот пятый год, Париж? Может, потому, что я был тогда счастлив, очень счастлив, и теперь цеплялся за прошлое счастье как за противоядие от неумолимого настоящего? Да, наверное…

Белый абсент, гренадин… Земляника с кремом д’Исиньи… Шахматы в кафе «Регент» с артистками из «Комеди Франсез», что прямо через улицу… Скачки в Шантильи… Вечера в Буа-де-Фурси, на улице Пигаль…

Я твердо поставил левую ногу перед правой, а затем – правую перед левой. В левой, высоко поднятой руке я держал цепочку, на цепочке висел Камень. Высоко – чтобы заглядывать в его глубины, видеть и ощущать появление нового Огненного Пути, разраставшегося с каждым моим шагом. Посох я воткнул в землю, обозначил им начало Огненного Пути. Налево…

Выл ветер, где-то совсем поблизости громыхал гром. Я не ощущал того физического сопротивления, которое приходилось преодолевать в старом Огненном Пути. Я не ощущал вообще никакого внешнего сопротивления. Зато собственные мои движения утратили легкость и спонтанность, они замедлились, стали элементами ритуала. И это было во сто раз хуже. Я тратил гораздо больше энергии на подготовку к каждому шагу – на то, чтобы обдумать его смысл, обдумать последовательность движений, приказать себе выполнить это движение, – чем на непосредственное исполнение. Но эта медлительность была необходима; нечто огромное и неизвестное требовало, чтобы я выполнял все свои движения с абсолютной точностью и в темпе адажио. Направо…

…Подобно тому как Огненный Путь в Ребме помог мне восстановить утраченную память, этот, еще не созданный, только еще создаваемый мною Огненный Путь воскрешал запахи цветущих каштанов, повозок с овощами, тянущихся на рассвете к рынку… В то время я не был влюблен ни в кого конкретно, хотя и встречался со многими девушками – Иветты, Мими, Симоны, их лица неразличимы, сливаются в одно, – и в Париже была весна, и цыганские оркестры, и коктейли у Луи… Я вспоминал все это, и сердце мое рвалось из груди в каком-то прустовском восторге, а Время гремело, как колокол… Возможно, именно в этом и был смысл воспоминаний – этот восторг передавался всем моим движениям, обострял мое восприятие, укреплял волю…

Я увидел следующий шаг и исполнил его… Я уже совершил один полный обход, создал периметр своего Огненного Пути. Спиной я ощущал грозу. Видимо, она уже поднялась на плато. Небо быстро темнело – на бешеную карусель многоцветного сияния наползали мрачные тучи. Молнии вспыхивали совсем уж рядом, но я не мог отвлекаться, не мог тратить свои силы на управление погодой.