Алексей Доронин - В двух шагах от вечности [litres]

Вот такие они были. Но в ящик первым лёг тот, кто рассуждал о вечности. Точнее, даже тела его пока не нашли. Боги не любят, когда ты рассказываешь им о своих планах.

– Трава лучше всего растет на перегное, – произнес вдруг индеец Рауль и погрузился в молчание. Он не уточнил, какую траву имел в виду. Но даже шутить про «дурь» никому не хотелось. За наркоту в такой момент любого в отряде поставили бы к стенке, не глядя на заслуги. Рихтер бы сам поставил.

Проверяя и подгоняя свою снарягу (под коптер-паком у него будет на спине обычный ай-пак, который сразу откачал лишний воздух и уложил предметы так, чтоб занимали минимальный объем, но все равно напоминал горб) Рихтер сам задумался над сложным вопросом.

О том, что весь их «день мертвых» – это танец бабочек-однодневок, efemera vulgaris, который он пару раз наблюдал в деревне теплыми летними днями. В детстве, когда на время отрывался от футбола и баскетбола и занимался, по настоянию матери, энтомологией. Это было скучно. Макса хватило ненадолго. Но его поразила мысль, что чья-то жизнь – в зрелой форме, не в стадии личинки – может длиться считанные дни или часы. Только тут вместо насекомых были люди. И это был их кровавый праздник справедливости, карнавал жизни и смерти на пороге великих изменений. Которые они не могли охватить умом, а многие из них и не увидят.

«Но без них этих изменений не случится, а будет только мрак. Опять война… Последняя или нет? – размышлял Максим. – А ведь как там у Джонатана Свифта: „Всякий, кто вместо одного колоса или одного стебля травы сумеет вырастить на том же поле два, окажет человечеству и своей родине большую услугу, чем все политики вместе взятые“».

Рихтер вдруг заметил, что на него смотрят, и поморщился. Понял, что произнес эту цитату тихонько, но вслух. И они не слышали слов, но увидели, как он шепчет что-то. И, конечно, подумали про молитву.

Словно в ответ на это один из новеньких, уже надевший экзоскелет, осенил крестным знамением себя, а потом и остальных. Кто-то засмеялся, но одобрительно, а другие подняли большой палец вверх.

«Коммунисты, мать их в душу, – про себя ругнулся Макс. – Ничего, пусть молятся хоть Ктулху, лишь бы добили гадов!».

Сам он подумал в который раз, что даже если бы узнал, что Бог на самом деле существует, то не стал бы перед ним унижаться и просить о чем-то. Не встал бы на колени. Человеку дан разум, почти богоподобный. Его вина только в том, что он не хочет его в полной мере использовать. И его право… и даже долг – стать равным этому гипотетическом небожителю. А если тот все же есть, и он добрый (даже просто добрый, а не всеблагой!), то он не может не признавать за человеком это священное право.

Минутой позже военспец увидел, как Диего, прежде заявлявший, что он атеист, молится, причем горячо и истово. На латыни. Латынь его была, конечно, не древнеримской и не оксфордской, а, скорее, как у только что захвативших Вечный город лангобардов или остготов. Но зато слова шли, видимо, из таких тайников души, которых бывший уличный бандит ни перед кем еще не открывал.

«Полетите ночью!» – так назвал бы операцию Рихтер, если бы ему дали право.

Их предупредили, что перед атакой будут приняты «меры по подавлению обороны». Видимо, имелся в виду интенсивный обстрел, диверсии, а может, глушение. Все это вроде бы должно ободрить их, но Максиму совсем не было радостно.

Тому, кто придумал скрестить коптер-пак с костюмом, оснащенным стелс-девайсом, он бы не памятник поставил, а настучал бы бронированным кулаком по голове. Да, на бумаге все выглядело гладко. Но какой ювелирной точности исполнения от них требуют! Любая ошибка может их сдать. Любое превышение уровня шума и температуры.

Хорошо еще, что с пополнением ему повезло. Почти все умели пользоваться оружием, неплохо знали коптер-паки и уже проявили себя в боях. В основном это были мексиканцы – десять человек из столицы, остальные из соседних штатов. Среди них была коротко стриженная, похожая издали на мужика, партизанка со стажем Лаура, послужному списку которой позавидовали бы многие. На ее счету было столько взрывов, поджогов и вооруженных нападений, что Рихтер со своим участием в двух ликвидациях выглядел бы рядом с ней бледно, если бы не его прошлый опыт. А еще она разбиралась в «железе» не хуже диснеевской Гаечки, причем именно в hardware роботов. «Перепрограммировать дрона может даже имбецил, – говорила она, не стесняясь явного эйблизма. – А вот починить двигатель, заменить вал, провести калибровку… тут уже нужны руки, растущие из нужного места».

Ее не раз видели в обществе шефини службы электронной разведки Луизы Арройо. Причем говорили они не о мужчинах, а на темы вроде особенностей балансировки зрительных сенсоров на многоногих шагоходах. То есть, если бы про них сняли фильм, тест Бекдел эта лента бы точно прошла.

Впрочем, как и остальные, эта дама слушалась военспеца беспрекословно.

Даже хулиган и буян Анхель притих и все упражнения по подготовке выполнил на отлично. И рвался в бой так, что аж шум стоял. Видимо, хотел показать всем свою крутость. Но у него был неплохой налет часов на джет-паках. Он когда-то работал курьером, развозил пиццу, пока не набил одному клиенту морду.

Из других колоритных людей внимание сразу привлекал Роберто по кличке Менеджер. В прошлом служащий той самой ТНК «Pyramid Products». Рассказывали, что, когда он пришел на вербовочный пункт, на нем был мятый пиджак и галстук, но он снял их и бросил на землю у порога.

Он любил рассказывать, как тяжело ему жилось во время работы на компанию.

«Да, мучачос, мы были как гребцы на триреме. Шеф присылал нам письма, в которых стоял только знак „?“ или „!“. И давался час, чтоб разобраться с вопросом. Сидя здесь, в Башне Тлачи, мы контролировали шахтеров, добывающих алмазы в Южной Африке с помощью системы подземного мониторинга. Чтоб ни один из них не сделал лишнего шага, не говоря уже о том, чтоб прихватить камешек-другой».

А потом, когда сменился менеджмент, им поставили такую же систему в офис. Якобы для их безопасности. Внедрили каждому в плечо ультразвуковой трекер, следящий за положением тела и движениями рук в работе. А потом и глаз. Еще система измеряла биометрические данные. И высылала предупреждения, даже если работник еще не нарушил правил, а только собирается, – по ее мнению. Как она узнавала? По разным параметрам. Сердцебиение, температура. А может, и по активности некоторых участков мозга.

«Я работал на сорок втором этаже, – Менеджер явно ценил внимание к своей персоне и любил потрепать языком. – Компания „Pyramid Products“, Mexican branch, fucken logistics department. Оупенспейс. Кулер с водой. Тонкие перегородки из пластика. Все это будет мне сниться до самой поездки в крематорий. Мне обещали повышение, секретаря и персональный кабинет. Как-то раз я спросил своего босса, зачем являться на работу, если я могу делать ее дома? Мол, это даже более эффективно. Где угодно разверни экран и клаву. Или глазами управляй… А он то ли китаец, то ли японец. Не понял меня. Как это, мол, не хотеть работать в команде? Чертов робот. Чертовы технологии! Вместо того чтоб дать нам свободу, сделали из нас рабов. Они контролировали каждый наш шаг. Следили за нашим пульсом и пищеварением. Проверяли, не слишком ли много времени мы тратим на дефекацию. Штрафовали за неоптимальные движения. За разговоры не по делу, даже если они не мешали нам работать. За неорганизованное перемещение по коридорам. Немного, но за месяц из таких микроштрафов набегало прилично глобо. Правда, существовали бонусы за хорошее поведение. И за сообщения о чужих нарушениях тоже. Иногда я, как вор, умудрялся выкроить минут двадцать в Сети. С помощью приблуды, которую я купил на черном рынке. Удирал туда, чувствуя себя крутым мятежником. Скользил как призрак. Смотрел котиков, мешал с говном чужой креатив. Читал и слушал „друзей“. Френдов было тысяч триста, но в реальности я не знал из них никого. Каждый понедельник чистил списки и добавлял новых. Поссорившись с одним, удалял и всех общих. Такой у меня был принцип. Удалял людей по темам – по отношению к кошкам, взглядам на моду, политику, музыкальным вкусам. Но вместо старых всегда приходили новые „друзья“. Я боялся, но никто не узнал об этих моих вылазках. Через полгода меня повысили. А через год я понял, что я несчастнее последнего бездомного из гетто, у которого никогда не было постоянной работы и который стоит в очереди за бесплатным супом… хотя сейчас за ним многие стоят, но я говорю о временах до революции. Мы там были придатки к hardware. Надсмотрщики за рабами и сами рабы. Как крысы, проходили утром через чек-поинты и вечером выходили обратно. Только звоночек звенел: „Дзинь, дзинь!“. А эти ежедневные „мотивационные брифинги“, придуманные акционерами из Азии! Это даже хуже, чем американский тим-билдинг и уроки любви к корпорации! Мы реально и стояли строем по струнке и отвешивали начальству поклоны! „Да, господин супервайзер. Да, мы будем стараться и работать еще лучше! Да, мы гордимся, что трудимся в самой лучшей компании“. Я понял, что моя кредитная история завершится прыжком из окна. Но даже окна они сделали такие, что выше третьего этажа выйти в них было нереально. Там специальные антисуицидальные сетки. Наверняка они ждали момента, когда можно будет стирать нам память. Чтоб мы всегда были счастливы. И вот однажды я просто взял и ушел. Хотя и знал, что в этом году с работой еще туже, и я могу остаться на бобах. Но сбежал из этого долбаного концлагеря. Целый месяц пил, играл в виртуалки, встречался с чиками… А потом понял, что в жизни чего-то не хватает. Нет, я не бездельничал, а занимался фрилансом, но это было не то. Мало того, что денег стало меньше… так еще и вместо долгожданной свободы почувствовал какую-то смесь тревоги и стыда. Я чувствовал себя постоянно виноватым! Я понял, что начальник и корпорация устраивали за меня мою жизнь. Давали смысл. И уже хотел написать им, чтобы вернуться. Меня бы приняли обратно, хоть и с понижением. Мне бы даже оплатили переезд в другую страну… где нет войны. Но я буквально ущипнул себя за руку. Свернул форму письма. И пошел к вам… Пришло время платить по счетам! И сдачи не надо, спасибо».