Алексей Доронин - В двух шагах от вечности [litres]

По пути на пляж Макс слушал разговоры. Несколько небогато одетых жительниц Канкуна, явно не связанных в прошлом с туристическим сектором, судя по неухоженной коже лица, говорили друг дружке: «Еще немного. Вот прогоним врагов. И заживем!». Верили в небывалый взлет и изобилие, которое свалится на них вот-вот. А Рихтер знал историю и не верил. Хорошая жизнь если и настанет, то лет через десять- пятнадцать. А до этого случится многое, и в основном плохое. И не все увидят будущий рассвет, потому что многие не хотят, чтобы этот чудесный эксперимент удался. Поэтому пакостят изо всех сил.

Он слышал, что все энерготанкеры ушли в нейтральные воды, перестав подавать энергию в прибрежные города, и это сразу вызвало перегрузку в сетях и блэкауты. А торговый флот – который весь ходил под чужими флагами, снялся с якорей и ушел в Чили и Панаму, где сейчас Мировой совет концентрировал свои силы в секторе. Почти все корабли ушли без команды, на одной автоматике. И только несколько крохотных суденышек удалось догнать и развернуть.

На стихийном базаре, где торговали электроникой, судачили, что в тех же Чили и Панаме каждую неделю садятся сотни самолетов с техникой и бойцами Корпуса. Многие из которых и на людей-то, мол, не похожи. А техника не была похожа на обычные человеческие танки и бронетранспортеры. Что в Северной Америке формируется целых три дивизии добровольцев. А в Карибском море появился невиданный флот. Говорили, кольцо вокруг БСК и Мексики почти замкнулось. И что уже объявлена мобилизация добровольцев по всему миру. Контрреволюционных добровольцев. И что почти ничего не слышно из «свободных городов» на других континентах. А те вести, которые все же доносились через «огненную стену», говорили о том, что восстание в них или подавлено в зародыше, или утоплено в крови, или переродилось непонятно во что. В какое-то сектантство и средневековую дикость.

Много чего говорили. Но Максим не поддавался панике и другим не собирался позволять.

Вот над городом, над украшенными флажками улицами невысоких двухэтажных домов, пролетел на небольшой высоте выкрашенный в цвета национального флага мультикоптер НарВласти. Может, жечь электричество было не очень разумно, – но людям нравилось видеть, что они не одни, что их не забыли. Пестрому беспилотнику махали руками и приветственно кричали. Когда он спустился ниже, с него зазвучала музыка. Сначала это был гимн Мексики, а потом – боевой марш «Авангарда», на испанском, английском, русском и почему-то китайском:

Из Китая Максим никого не знал, а вот русскоязычных добровольцев было довольно много, поэтому быстро нашелся поэт, пожелавший остаться неизвестным, который перевел первоначально написанную по-испански боевую песню на язык Пушкина.

Сегодня в кои-то веки у них выдался свободный день, и восемь человек «вильистов» – бойцы Второй интербригады, все мужчины от тридцати до сорока – в шортах и плавках, а не в обычной тропической полувоенной форме лежали на пляже и пытались расслабиться. Получалось так себе. Их можно было легко отличить от праздной толпы. Они держались кучкой, да и вид у них был более сосредоточенный, чем у обычных отдыхающих. Которых на пляже хватало, хотя город был практически на осадном положении, – разве что общий вид у толпы был более потрепанный и бедный, чем раньше.

Бестолково носились вечно голодные чайки, на золотой песок накатывали пенные валы, там, где уже прошел отлив, осталась после них морская фауна – морские звезды, медузы, створчатые моллюски, крабы и какие-то мелкие рачки, названия которым Макс не знал. Наловить себе sea-food на ужин партизаны не сумели, только развлеклись. Хотя и купаться как-то почти не тянуло. Наплавались на последних заданиях. Купить на рынке морепродуктов тоже не смогли – тот оказался закрыт, а на воротах висел замок.

Вдалеке белел единственный парус.

Единственный, потому что блокада. Выход в море запрещен. Что за идиот? Да и его сейчас завернут, окликнут из мегафона. Для его же блага – иначе в открытом море потопят подводные дроны «миротворцев».

Пляж теперь выглядел куда менее чистым. Упаковки от чипсов и мороженного, банановая и апельсиновая кожура и другой сор покрывали его ковром. Кожура-то ладно, сгниет. Биоразлагаемые упаковки тоже не страшны. А вот пластик хорошо бы убрать. Но половина роботов-уборщиков были неисправны, а люди-уборщики – слишком дороги, если им платить, а у новой власти после эмбарго и блокировки счетов денег было еще меньше, чем у старой.

В море за электромагнитными и сетчатыми барьерами мусора было не меньше. В основном он был мелкодисперсный – его приносило течениями из океана, где колыхалось огромное Атлантическое пластиковое пятно – младший брат Тихоокеанского пятна, размером с три Франции, которое обладало даже шуточным флагом, почтовой маркой и футбольной командой энтузиастов. Одно время его ликвидировали, но оно снова «наросло». Были и крупные фракции мусора.

Макс по опыту знал, что не так уж далеко от роскошных пляжей, скрытые от глаз туристов заборами и «миражами», находятся свалки и пустыри, где громоздятся горы ржавого металла, а землю покрывает мусор. Экологи трубили об этом еще много лет назад, но все, чего они добились, – что мусор отодвинули на несколько километров от городов. На севере – в том же Гудзоновом заливе – применяли полный цикл переработки, и все отходы утилизировались. Но здесь на это не находилось денег даже у богатых муниципалитетов туристических городов. Что уж говорить про остальные? А может, дело было в пресловутой «коррупционной составляющей».

Бойцы пили холодное пиво и коктейли, которые им бесплатно приносили из отеля, а на раскладном столике лежала в мисках деликатесная, но грубо нарезанная закуска.

Под возгласы: «Ole!» и «Viva!» чокнулись бутылками пива. Глыкающие звуки, довольное причмокивание, хруст поглощаемых сухих закусок.

– Да не боюсь я крокодилов. У нас в Луизиане они крупнее. Что мне эти тупые рептилии? Я на гризли охотился, – Рик Уоррен, бывший дальнобойщик из Северной Америки, сам волосатый как медведь, размахивал татуированной рукой. На ней был изображен какой-то байкерский символ – память о прошлом, как говорил Рик.

Он один был в футболке, но, слава богу, не в той, в какой приехал в страну в сентябре вместе с другими интербригадовцами: ему быстро объяснили, что тут в Мексике теперь слишком много коммунистов и негров, чтобы ходить с флагом Конфедеративных Штатов Америки на спине.

Правда, T-short была из «умной материи», поэтому ему не пришлось даже выбрасывать ее; сделать ее нейтрально-белой он смог за две секунды. Зато она почти не пачкалась и не покрывалась пятнами пота, несмотря на комплекцию владельца.