Анджей Ясинский - Толлеус. Учитель – ученик [litres]

Правильно истолковав метания хозяйки, Толлеус милостиво предложил ей ехать с ним. Надо сказать, бабка изрядно заробела лезть в искусную повозку (все в деревне уже знали, что она живая и может сама шагать-ехать без лошади), однако выбора не было. Подкатив колоду, Финна залезла на нее и осторожно перевалилась через борт, а оказавшись внутри, забилась в угол. Однако старик отправил ее на облучок. Дело в том, что Оболиус после бессонной ночи являл собой весьма жалкое зрелище и на роль возницы не годился. А самому престарелому кордосцу как-то не пристало быть кучером у простолюдинов. В общем, в итоге так и поехали, провожаемые лаем собак и долгими взглядами жителей деревни.

Несмотря на то что затяжной дождь прекратился несколько дней назад и солнце уже не раз выглядывало из-за хмурых туч, последние и не думали расходиться. Вот и теперь они снова сгрудили свои большие рыхлые тела, пугая людей возможным новым ливнем. Солнце скрылось еще до того, как повозка отправилась в путь, так что Толлеусу пришлось распрощаться с надеждой хотя бы в дороге погреть косточки. Все же, невзирая на это, он не отменил поездку: тянуть не было смысла. Даже наоборот – серебру место в даймонском банке, а не в конюшне. Да и кто знает, какая погода будет завтра?

Дорога в город сильно петляла, старательно огибая все возвышенности. Из-за этого воды на ней все еще было изрядно. Местами даже она полностью скрывалась в неглубоких лужах. Правда, опасений это не вызывало: трасса, хоть ей и далеко до Имперского тракта, крепкая, широкая. Толлеус не опасался застрять или угодить в невидимую яму.

Вопреки удачному расположению дорога почему-то была пустынна: не наблюдалось ни путников, ни повозок. Хотя лошадиные яблоки, которые попадались достаточно часто, свидетельствовали о том, что путешественников здесь хватает. Старик молчал, Оболиус спал, по-детски причмокивая губами, а Финна чувствовала себя не на своем месте и явно нервничала. Хорошее настроение искусника тоже испарилось. Заболела мохнатка – одного этого уже было достаточно, чтобы ввести старика в уныние. Мрачная погода действовала на него удручающе: сырость он не любил. При этом в памяти волей-неволей всплывал один неприятный эпизод времен войны.

Тогда тоже было так: серая погода, дорога в предгорьях… Да и сама трасса, сжатая с боков буйными зарослями колючего кустарника, выглядела не очень дружелюбно. Даже по сторонам смотреть было не на что. И тряска – старика уже растрясло, а путь предстоял неблизкий – до Боротона они доберутся лишь к ночи. А там еще неизвестно, удастся ли попасть за крепостную стену или же припозднившихся путников заставят снаружи дожидаться восхода. В общем, искусник приуныл и даже заскучал. Заскучал, пожалуй, впервые за долгое время. Осознав, что скатывается в пучину депрессии, он встряхнулся, а точнее, не меняя позы и вообще не шевелясь, немного поработал над собой, задавая позитивный настрой и улучшая концентрацию. Дисциплина посредством медитации и самоконтроля слегка отдавала чародейством, поэтому в академии ее не очень жаловали, но все же преподавали тем, кто планировал специализироваться по боевому направлению. Толлеус в свое время, как и все мальчишки, грезил о лаврах профессора-боевика, но его не взяли: наставник сказал, что в бою надо уметь быстро принимать верные решения, а не анализировать все по сто раз. Все же потом, в разгар войны, для искусников-фронтовиков стали факультативно проводить некоторые курсы из боевых практик. Так что бывший тюремный настройщик все-таки получил необходимое обучение, пускай и по сокращенной программе.

Через четверть часа интенсивной работы в повозке, держа на коленях посох, сидел совсем другой человек: собранный, целеустремленный. Сейчас же проснулся рабочий зуд, оставалось лишь выбрать, чем заняться. Вариантов разной степени полезности была масса: искусная книга, тренировки с артефактом, разборка какого-нибудь плетения на фрагменты, придумать очередное задание для Оболиуса или, например, продумать план действий, если вдруг придут кордосцы… Еще можно помечтать о Сути Мира, попытаться проникнуть в нее и изучить. Наконец, просто оглянуться назад и решить, куда, зачем и почему он идет. Впрочем, было кое-что, что на сегодняшний день востребовано гораздо больше, – защита.

Не сказать, что Толлеус страдал паранойей и сильно опасался за свою жизнь. Просто ученик, похоже, в самом деле входит в ту пору, когда это может стать опасным для окружающих. И если в академии с этим легко можно было бороться, проводя занятия только в искусной мастерской и вовремя блокируя ученический посох, то здесь требовалось придумать что-то свое. Вот только что? У парня посох в голове – его не отключишь. И до ближайшей мастерской неделя пути. Откачивать Оболиусу ману? Действенный, но крайне неудобный и вредный для здоровья способ. Ведь даже в тюрьмах чародеям всегда оставляли какой-то минимум. Сделать ментальный блок? Тоже не лучший вариант, ведь ученику надо не запретить практиковать Искусство, а лишь обеспечить контроль над его занятиями. Да и кто будет такой блок ставить? Не Толлеус, это точно. Работа не по профилю. На самом деле бывший настройщик знал, что здесь надо: в тюрьме имелись плетения, которые из заключенных мигом высасывали всю ману, если те начинали безобразничать. Увы, знать и уметь – две большие разницы. То плетение, как почти все другие из архейского наследства, Толлеусу в полной мере не поддалось. Что же остается – полагаться на авось и сознательность подростка?

За неимением других вариантов старый искусник решил в первую очередь обеспечить свою безопасность. А если Оболиус окажется таким оболтусом, что захочет ставить эксперименты на свой страх и риск и убьется, то туда ему и дорога.

Защитить себя было возможно, хотя и не так просто, как кажется. Вроде бы против любого воздействия существует специальное плетение. Но нельзя же сразу активировать их все и так ходить! Как правило, если нужно опасаться чего-то конкретного, в лавках приобретался специальный амулет, защищающий от такой напасти. То есть, по сути, там обычное защитное плетение, настроенное на определенное воздействие, и манонакопитель. В моделях подороже все то же самое, но только постоянно работает не сама защита, а другое плетение, которое определяет угрозу и само ставит барьер, когда необходимо. Это позволяет сэкономить порядочно маны. Толлеус когда-то уже занимался этим вопросом, тогда он делал защиту для своего жилета, чтобы уберечься от случайной ошибки и обезопасить нежную конструкцию из многочисленных амулетов. Сейчас, когда недостатка маны не ощущается, можно значительно повысить мощность этих плетений, увеличив их радиус действия, а также добавить новые – все-таки в жилете у него бытовая защита, а не боевая.