Анастасия Андрианова - Чернокнижник [litres]

– Убийства.

– Что?

– Жертвоприношения, если так тебе больше нравится. Кровавые и жестокие. Но бывает и иначе. Главное – отнять жизнь.

– У кого?

Он спросил просто так, чтобы уточнить. Наверняка надо убить оленя, кабана или другого зверя. Обычный старый дикарский обряд, ничего особенного. Даже смешно. Такая глупость поможет ему стать могущественнее? Почему же горбун ничего не говорил? Он бы давно прошёл этот обряд и получил бы больше силы.

– У того, кто тебе дороже всех.

Чернокнижник в замешательстве посмотрел на старуху. Кажется, она не шутила. Неприятный холодок пробежал по хребту. Плата за силу оказалась выше, чем он предполагал. Кто ему дороже всех? Герт? С Гертом и так произошло несчастье, вряд ли убийство птицы зачтётся. Тогда…

Алида.

Он беззвучно произнёс её имя. Пожалуй, так и есть. Незадачливая травница с котом успела стать ему другом. Он медленно кивнул. Пусть, если это необходимо. Плата за власть всегда была высокой. Но он готов. Он столько лет обходился без друзей, значит, и дальше сможет, особенно если это поможет взрастить его силу. Да только где искать Алиду? Шастает ли она до сих пор со своим фермером по деревням или подалась куда-то ещё?

В натопленном помещении стало душно, но в груди у него снова поселился стылый мрак. Наверное, так действует магия. Забирает крохи тепла, отдавая что-то куда более важное. Он пошевелил рукой, и на кончиках пальцев вспыхнули яркие серебристые искры.

– Что, уже думаешь, кого обменяешь на силу?

Насмешка в голосе старухи его разозлила, но он не подал виду. Здесь всяко лучше, чем в покрытом инеем лесу. Здесь было тепло, здесь была еда и крыша над головой, а не стонущие голые ветви. И здесь не видно звёзд, которые так и манили посмотреть на них и потонуть в беспомощном прошлом.

– Уже придумал. Но она далеко.

– Твой наставник легко всё устроит, – пожала плечами старуха. – Если она дорога тебе, значит, скорее всего, и ты ей тоже. Останется только заманить сюда. Обычно это не представляет сложности.

Старуха бросила в чашки по щепотке чёрных сморщенных листьев и синеватых цветов. Аромат чая, такой знакомый и уютный, наполнил домишко.

– Смотрю, ты с лёгкостью принял это условие, – сказала старуха, сверкнув глазами. – И так же легко убьёшь свою невесту?

– Не невесту.

– Сестру?

– Нет.

– Ты действительно готов стать Чёрным, – покачала головой старуха и вытащила из ящичка холщовый мешочек. – Серые колеблются, некоторые даже сбегают. А ты сразу согласился. Знать, и душа у тебя уже почернела, мальчик.

Он нахмурился и снова вызвал вспышки на кончиках пальцев, как бы невзначай оставляя подпалины на старухиной скатерти. Он спалит её гнилую избу, если ему у неё разонравится. Ощущать свою силу было очень приятно. Как, должно быть, прекрасно получить её всю без остатка!

Старуха сыпанула из мешочка на ладонь горстку специй и перебрала пальцами сморщенные семена и сухие соцветия. Пряный запах поплыл над столом. Женщина выбрала несколько тёмных гвоздиков и бросила гостю в чай. Запах сразу стал сильнее. Очень знакомый запах…

Он сделал глоток. Ну конечно, гвоздика! В той жизни он любил чай с гвоздикой. Он зажмурился, смакуя вкус.

Внезапно остатки холода покинули грудь, противное онемение поползло от поясницы вниз, сводя ноги. Пальцы его задрожали, и он со стуком опустил чашку на стол. Нет, только не это. Он замотал головой, выгоняя воспоминания, но картинки настойчиво всплывали перед глазами. Они пьют чай с Гертом в астрономической башне, а над ними простирается бесконечный купол неба, и крупные августовские звёзды время от времени срываются вниз. Они снова пьют чай, на этот раз сдобренный мёдом, и он, Ричмольд, едва может глотать от простуды, сковавшей горло. Он пьёт чай с Алидой, и она улыбается ему, а румянец играет на её обычно бледных щеках…

– Ведьма! – зарычал Чернокнижник, с трудом вырывая себя из омута воспоминаний. Надо убираться отсюда скорее, пока старуха не околдовала его, не опоила своими зельями. Гнев всколыхнулся внутри, как разбуженное чудовище, расправил огненные крылья и затмил разум. Чернокнижник поднялся, ухватившись одной рукой за стол, и понял, что ноги уже не так твёрдо держат его.

– Проклятая старуха!

Он выплеснул содержимое чашки прямо на женщину, с удовлетворением отметив, как она вскрикнула от неожиданности и боли. Спотыкаясь, он бросился к двери, распахнул её настежь, впуская ночной ветер в дом, и побежал прочь.

Каждый шаг давался тяжело, будто силы утекали из его тела, как вода из худого ведра. Чай, это всё проклятый ведьмин чай. Ну зачем он его пил?

Влажный ветер хлестал по лицу, и после тепла старухиного дома холод впивался в кожу больно, как осколки стекла. Травинки с хрустом переламывались под ногами, и кочки заставляли его спотыкаться всё чаще, всё крепче хвататься за обнажённые серебристые стволы.

В очередной раз споткнувшись, Чернокнижник упал, охнув от боли. Это не кочки мешали ему. Он сам стал обузой для себя. Он подтянулся к стволу и привалился к нему спиной, стараясь отдышаться. Воздух с хрипом вырывался из лёгких, устремляясь к небу. К звёздам.

Ноги не шевелились. Даже холода в них не было. Он снова не чувствовал ничего ниже поясницы. Снова стал сломанным, никчёмным. Слёзы злости и обиды обожгли щёки, и он яростно ударил по земле кулаком.

– Урод. Какой же я урод!

Ему стало страшно от того, что он говорил, о чём думал. Страшно от того, кем он успел стать. Может, ещё не поздно всё изменить? Позвать горбуна… Позвать Вольфзунда. Найти Алиду. Он схватился рукой за шею, нащупывая цепочку, но астролябии не было.

Не было пути назад.

– Алида… Герт… простите меня, – всхлипнул Ричмольд и уткнулся лицом во влажный, пахнущий сыростью мох.

Вокруг было тихо и пустынно, и никто ему не ответил.

Алида брела по саду, шурша камешками, устилавшими садовые дорожки. Одинаковые, гладко обтёсанные кругляши приятно перекатывались под босыми ногами, и это ощущение её успокаивало.

«Может, стоит выпить мятного чаю? – думала Алида. – Он помогает думать. Конечно, с мёдом. И с пряниками. А ещё лучше – съесть порцию жареной картошки, а потом – кусочек вишнёвого пирога или шоколадного торта. А может, и то и другое?»

В животе заурчало, будто желудок соглашался с мыслями хозяйки. Алида решила повернуть обратно в замок и наведаться вниз, на кухню, но вдруг услышала голоса. Слов было не разобрать, но сердце её затрепетало. Она узнала голоса говоривших и остановилась, покусывая ноготь. Это был её шанс. Сейчас, в цветущем саду, овеваемом тёплым летним ветром, она сможет спросить совета и поговорить с ними обеими наедине, без циничных насмешек Вольфзунда и хохм Мелдиана. Почему бы не попробовать? Кто поймёт её лучше, чем мудрые женщины?