Анастасия Андрианова - Чернокнижник [litres]

– Хватит! – выкрикнула Алида. Шёпот в её голове затих, словно его и не было. В груди пекло огнём, а ноги, наоборот, стали едва ли теплее ледышек. Девушка обхватила себя руками и вздрогнула.

– Опа, – подал голос Мел, обеспокоенно выглядывая из-за горы подушек. – Так вот чей разум помутился, а всё на меня валишь. Мухоморов по дороге не ела?

– Не смейся надо мной, Мел, – попросила Алида. – Я не всегда понимаю, что со мной происходит. Иногда бывает очень холодно, будто на дворе зима, а потом грудь жжёт пламенем и такая злоба накатывает… я… я даже… – Она вспомнила, как хладнокровно убила птицу, и горло сдавило спазмом.

– Прости, – немного помолчав, сказал Мел. – Платочки в ящике, если нужно.

Алида послушно подошла к тумбочке, достала из ящика платок и шумно высморкалась. Мел снова завозился на постели.

– Ну, так вот. Я, между прочим, не закончил.

Алида подняла на него покрасневшие глаза и вздохнула.

– Эй, не смотри на меня так, иначе я почувствую себя извергом. И как отец это выносит? В общем, слушай. На этот раз у меня есть для тебя задание.

Алида застонала и упала в кресло.

– Ты даже не дослушала! – возмутился Мел. – Ничего сложного! Ты просто найдёшь Лиссу и вытащишь её из дома этой чокнутой бабки. Идёт?

– Просто соберу Манускрипт, просто помогу Чернокнижнику, просто найду Лиссу, – развела руками Алида. – Вот интересно: какие же задания у вас, альюдов, считаются сложными?

Мел пропустил её тираду мимо ушей.

– Да это легко, чего ты. Не надо тащиться на край света. Она всего-навсего в Авенуме, Алида! Не усложняй. Я бы сам давным-давно справился, если бы не заклятие, наложенное на дверь. К тому же Лисса тебя любит и не испугается, когда ты влезешь в окно. Ну, или испугается, если ты будешь смотреть на неё так же, как на меня сейчас. Пожалуйста!

Алида покачала головой. Нет уж, больше в игры альюдов она не играет. К тому же неясно, что Мел предложит ей взамен. Но, с другой стороны, Лисса была её подругой, и если она действительно в беде, а Вольфзунд не собирается ей помогать…

Дверь распахнулась, Алида резко обернулась и застыла с восторженным выражением лица.

Первой в комнату вошла Симониса, одетая в простое дорожное платье и с плетёной ивовой корзиной в руках, полной ароматных трав. Огненные кудри чаровницы волной стелились по плечам и спине, яркие глаза сверкали, как капли росы на траве. За ней вошёл Вольфзунд и прикрыл за собой дверь. Он равнодушно скользнул по Алиде взглядом, будто она была ещё одним предметом мебели.

– Здравствуйте, – пролепетала Алида, не сводя глаз с Симонисы.

– Привет, птичка, – улыбнулась чаровница. – Прости, но тебе нельзя смотреть, как я колдую над сыном господина. Не обижайся.

Алида разочарованно опустила плечи. Внезапно Вольфзунд сжал её локоть пальцами и стащил её с кресла. Алида сама не заметила, как оказалась в коридоре. Тяжёлая дверь закрылась перед самым её носом, запирая всё колдовство, которое должно было свершиться за ней.

Алида вздохнула и, постояв ещё немного, пошла искать Мурмяуза и птиц. Надо скорее добраться до своей комнаты, чтобы в одиночестве подумать над всем, что сказал ей Мел.

Звёзды густо испещрили чёрный небосвод: он будто покрылся инеем и сиял, маняще и загадочно мигая огоньками созвездий. Голые, лишённые коры и листьев узловатые ветви мёртвых деревьев, похожие на вздувшиеся вены на руке великана, тянулись вверх, словно хотели обхватить небо и задушить его в объятиях.

Трава под ногами хрустела, скованная холодом. Чернокнижник шёл быстро, изо всех сил стараясь не смотреть вверх. Звёзды глядели на него будто с укоризной, и ему стоило изрядных усилий не бросить им в ответ хотя бы мимолётный взгляд. Он знал, что воспоминания далёкой прошлой жизни обрушатся на него, стоит ему взглянуть на знакомые созвездия.

Тишина стояла такая, что звенело в ушах. Не кричали ночные птицы, не стрекотали кузнечики и сверчки, не переговаривались лягушки. Даже ветер не шелестел листьями – мёртвые деревья давно лишились своих одеяний и стояли голые, белёсые, словно скелеты существ, по колени увязших в густой болотистой земле.

После того как он открыл книгу, окрестности сковал холод: не слишком студёный, но всё же неприятный, и Чернокнижник никак не мог согреться. Особенно стыли руки, и когда он пытался их согреть, потерев друг о друга, от кончиков пальцев отлетали яркие вспышки серебристого света, похожие на крошечные молнии.

Он шёл уже довольно долго, сам не зная, чего ищет. Мёртвый Лес был полон сил, тёмных и недобрых, и они, закручиваясь серебряными вихрями, оседали на полах плаща, цеплялись к сапогам, а самые отчаянные забирались на плечи и гладили лицо бесплотными ледяными пальцами.

Тропы через лес не было. Болотистая, мягкая, чавкающая под ногами земля сменялась твёрдыми переплетениями древесных корней. Между бледными стволами зияла тьма. Он устал, хоть и старался не признаваться себе в этом. Без книги сумка стала легче, но астролябия неприятно оттягивала шею. Чернокнижник раздражённо сорвал бесполезный прибор, порвав цепочку, и зашвырнул в лысые заросли багульника. К чему она сейчас, когда магия сама плывёт ему в руки?

Впереди мелькнул огонёк. Сперва неясный и трясущийся, будто морок, навеянный болотником, с каждым мигом он разгорался, заманивая дальше в чащу. Чернокнижник прибавил шаг, не сводя глаз с огонька.

Остро запахло дымом. И это не был запах магии – так пахли обычные очаги человеческих жилищ. Скоро стали различимы очертания домов. На опушке, свободной от скелетоподобных деревьев, виднелись несколько приземистых хижин. Их стены были сложены из таких же серебристых, лишённых коры стволов. В некоторых окнах горел тёплый свет. Низкие крыши были покрыты хворостом и сухой болотной осокой. Двери многих домов украшали оленьи черепа с ветвистыми рогами, кое-где над входами висели глиняные и металлические амулеты-колокольчики, тонко бряцающие на ветру.

Чернокнижник почти бегом преодолел оставшееся расстояние до первого, самого обветшалого дома и нетерпеливо заколотил в щербатую дверь. Иней покрыл брёвна и доски, и они сверкали в тусклом свете звёзд, как припорошённые сахаром печенья.

Магические огоньки, облюбовавшие его одежду, больше не сверкали, притаились. Смутно он понимал, что, скорее всего, они успели стать частью его самого, впитаться в его сущность, умножая его силы, но почему-то он не ощущал никакого прилива могущества. Он уже несколько дней не ощущал ничего, кроме холода.