Сергей Лукьяненко - Не место для людей [авторская версия книги] [СИ]

– Стоп, – вырвалось у Виктора. И господин Дракон бросил взгляд на красноберетников. Уж не моя ли это работа?..

– Чего «стоп»? Думай, хозяин! Никто за тебя этого не сделает!.. – зашипел Обжора. Вскинул автомат, но курок лишь сухо щёлкнул. – Ах, зараза, где-то у меня тут запасной диск ещё имелся…

«Давай вместе, – беззвучно сказала Единорог. – Давай вместе, милый. Без твоего пламени. Лой нужно время».

Без твоего пламени…

Чёрт. А я так устал.

Виктор вздохнул, поднялся. Встал и Единорог, и на сей раз Обжора промолчал. Деловито сменил диск в автомате и принялся азартно палить по наползающему локомотиву.

– Дарья, Георгий, Святозар, Алексей! Поддержите ещё раз.

Все четверо дружно кивнули.

– Мы, маги…

– Колдуны! – и тут ввернул вредный Святозар.

– Хорошо, колдуны. Мы с вами, Владыка. И… простите нас, – Георгий виновато и растерянно развёл руками. – Натворили, да…

– Потом об этом, потом!.. Просто направляйте силу!..

– У нас ведь хорошо получается, да, Владыка? – с надеждой вопросила Дарья, словно маленькая девочка, надеющаяся на похвалу.

– Замечательно получается! – честно признался господин Дракон.

Впрочем, могло ли быть иначе, если я их и создал?..

«Идём!» – Единорог тряхнул гривой.

Виктор зажмурился, выдохнул. Ощутил мягкое касание передаваемой Красными Беретами силы. И – преобразился.

Преобразился, однако не взлетел. Они шли бок о бок, Дракон и Единорог, как положено от века, две силы, одна разрушающая, другая – возрождающая. Шли в лоб прямо на старый, ржавый и закопчённый тепловоз.

…Идти драконом, а не лететь, было странновато. Нет, порой приходилось и так, но в редких случаях; а уж о встречах с Изначальными и говорить нечего.

Глупо-то как, подумал он. Пафосно лезем с женой на рожон. Под прикрытием непонятного существа с фальшивым ППШ, якобы тоже моей работы.

Но тут его взгляд наконец поймал взгляд выбитых фар старого локомотива, и Дракон разом забыл обо всём.

Не один Прирождённый. Не единая, пусть и злобная, и непонятная, сущность. Великое множество, заполнившее чуждую им форму и вышедшее сюда на охоту за одной-единственной дичью – им самим.

И позаимствовавшее для этого броню с Изнанки. Ржавый тепловоз вместо орлиноголового корабля – не шибко красивая замена.

Единорог рядом тихонько подал голос. Получилось почти как у человека, и Виктор ясно понял: «Ударим вместе?»

Удар Единорога он помнил. Один-единственный раз он видел это, в ту самую ночь, подле Замка-над-Миром…

Тонкий, кинжальный удар, незримая шпага, пронзавшая самую суть магии, разрывавшая её, обращавшая в хаос, вернее, возвращавшая её туда.

Но здесь было что-то куда хитрее…

Изнанка. Ключ в ней.

Думай, Дракон, думай!.. Всего ничего тебе думать осталось!

…Сперва у Изначальных не получилось остановить их с Тэль на тропе. И тогда появилась эта… псевдо-Изнанка, может, и впрямь извлечённая Прирождёнными из его памяти, а может, и созданная им самим. Представленная, измысленная – и сотворённая.

Изнанка не отпускала Дракона даже здесь, в Срединном Мире.

…Время на раздумья вышло, тепловоз, казалось, мерзко ухмылялся им в глаза, словно предлагая атаковать.

Хвост Дракона свистнул, ударил не хуже стенобитного тарана. Костяная шишка на конце, тяжелее, чем, наверное, булава у Ильи Муромца, грянула прямо между глаз – то есть между фар.

Заскрежетало проломленное железо, передок локомотива рассекла длинная трещина; Единорог тряхнул гривой, нацелил серебристый рог, ударил копытом: холодная льдистая сила ворвалась в пробитую Драконом брешь.

Тепловоз содрогнулся и просел, колёса словно врастали в землю.

В уши Дракону хлынул многоголосый издевательский хохот.

Хохот хлынул, а в него вплетались злые презрительные словеса. Виктор их не понимал, вернее, улавливал только общий смысл, хотя каждое в отдельности было незнакомо.

Ты уже проиграл , грохотали ему. Дракон лишь тогда Дракон, когда имя его – Сила с Жестокостью. Когда беспощадный огонь жжёт всё, что не по его воле. Дракон правит, ни на что не оглядываясь, и платит в конце высшую цену. Круг замыкается, кровь идёт за кровью и смерть – за смертью. Горят высокие замки на горных вершинах, умирают Драконы, Единороги и их дети, и нет никому пощады. Мы знаем. Мы видели.

Кто знает, чего пытались добиться Изначальные этим посылом, но ярость Дракона им вызвать удалось.

Не поднимаясь в воздух, не выдыхая пламя, он вновь ударил хвостом и, разворачиваясь, хлестнул когтями по закопчённому железному боку локомотива. Мерзко и высоко скрежетнуло, резануло слух; из пяти ран по метру каждая хлынуло что-то клубящееся, не поймёшь, не то мгновенно испаряющаяся жижа, не то сразу пар.

В бешено вопящих голосах теперь слышались боль пополам с ненавистью. Проняло!.. Не могло не пронять!..

И всё-таки он понимал – по-настоящему сразить эту тварь он может только драконьим огнём.

А для этого должна была вернуться Лой.

Может быть, в магии Всеволод и уступал сестре (не во всём, конечно), но физически всегда был сильнее и выносливее. Он бежал по следу чужака уже шестой час и усталости пока не чувствовал.

Поисковая магия на самом деле одна из самых простых, а порождать её может любая из стихий. Сева призвал все четыре. Воздушная не отозвалась, парень был закрыт так наглухо, будто заклинания скрытия сотворил сам отец или глава Воздушных Ритор. А вот неторопливая и могучая Земная, яростная Огненная, вездесущая Водная – ответили. Севе не требовались специальные устройства, к которым прибегают слабые маги, все эти катящиеся колобки и клубки, несущиеся в воздухе стрелы, бегущие огоньки и плывущие в небе тучки. Он просто знал, куда движется Эрик.

А двигался парень поразительно быстро. Со скоростью поезда или, как сказал бы отец, спортивного автомобиля.

Магия? Он всё-таки что-то освоил, научился не только разрушать, но и творить? Или…

Вторая мысль была куда тревожнее.

Кто-то помогал Эрику.

А в Срединном Мире, если кто-то помогает слабому, – это значит, что он его использует в своих целях.

Эрик. Примерно его ровесник, уроженец Изнанки. В свои нечастые визиты в родной мир отца Всеволод насмотрелся на тамошних мальчишек. По большей части они ему не нравились: кто поумнее и почестнее, так обычно слабаки, а кто посильнее – самолюбивые злые простаки. Каждая попытка Севы вписаться в компанию ровесников завершалась тем, что кто-то начинал его провоцировать, в полной уверенности, что вежливый и спокойный мальчишка – беззащитная жертва. Сева тактично уклонялся от конфликта, что принимали за слабость, и в итоге ему приходилось бить наглеца. Так что на первый взгляд Эрик относился к разряду честных, но слабых, и был Севе даже симпатичен.