Себастьян Кастелл - Последний трюк [litres]

– Предлогом для чего?

Я пожал плечами.

– Либо для того, чтобы подобраться ко мне достаточно близко, чтобы в конце концов убить. Либо… может, наша вражда на самом деле – длинная афера, рассчитанная на то, чтобы пристроить меня при дароменском дворе, где я смог бы шпионить для тебя за королевой.

Я не упомянул, что моя семья на самом деле пыталась использовать меня именно таким образом.

Челюсти моего отца словно из железа. Когда видишь, как они сжимаются, это всегда выглядит слегка устрашающе. Он уставился на Эмельду.

– Что же, скажите на милость, вы решили?

И снова она жестом велела мне говорить.

– Если бы ты явился сюда, чтобы меня убить, отец, ты просто откинулся бы на спинку кресла и позволил Шептунам сделать это за тебя. Если бы мы всё время работали вместе, ты бы вмешался быстрее и нашёл какую-нибудь причину, чтобы они не причинили мне вреда.

– Вместо этого ты ждал, Верховный маг, – заметил верблюд, с любопытством склонив голову набок.

– Никакого плана, даже намёка на осознание собственных мотивов, – сказала Эмельда. Она перевела взгляд на Ториан. – Лишь инстинктивная реакция родителя, который любит своего ребёнка.

Мы с Ке-хеопсом одновременно рассмеялись.

– Каков отец, таков и сын, – сказала Эмельда.

Она встала. Несмотря на то, что она была невысокой и с виду ничуть не внушительной, у неё, тем не менее, была властная осанка. Глаза – скорее зелёные, чем голубые – так же завораживали, как и глаза её дочери.

«Чистые изумруды…» – сказал бы Рейчис.

– Хорошо, – начала Эмельда. – Мы сыграли в наши небольшие игры и повеселились. Все фигуры на доске, теперь настало время выслушать свидетеля.

Собравшиеся Шептуны – верблюд, крокодил, сурикат, выдры и остальные (мне предстояло узнать их собственные имена, чтобы мы с Рейчисом могли в скором времени нанести каждому из них полуночный визит) – обратили взоры к моему отцу. Ке-хеопс вытащил из складок своей мантии два маленьких мешочка. Отложил в сторону один и опрокинул другой. Сверкающий пурпурный песок рассыпался по поверхности стола, вздымая в воздух пыль, похожую на туман, оседающий под светом фонаря.

– Что это? – спросил сурикат. – Какой-то магический порошок?

– Просто песок, – ответил отец. – Собственно говоря, песок из вашего же города.

Он держал одну руку ладонью вниз над столом. Свет вспыхнул под его рукавами, это зажглись две его татуировки.

– Савёр-ет-аеоч, – негромко произнёс он.

Песок закружился, словно подхваченный сильным ветром. Сначала он поднимался и опускался волнами, но вскоре песчинки начали собираться в аккуратные группки, образуя на столе фигуры. Здания. Улицы. Каналы. И, в самом центре, этот дворец.

– Впечатляет, – согласилась Эмельда. И шёпотом спросила меня: – Магия песка?

Не знаю, почему она ожидала от меня ответов, но я не видел причин отказать ей.

– Думаю, магия железа и шёлка.

– Железо, шёлк и песок, – поправил Ке-хеопс. – И время тоже играет свою роль.

Остальные Шептуны поднялись с мест, подавшись ближе, чтобы внимательно рассмотреть модель. Она и вправду была замечательной – почти произведение искусства. Каждое здание и улица казались не только точно выполненными, но и отчасти живыми, словно случайные песчинки, скользящие по маленьким аллеям, были людьми, занятыми своими повседневными делами.

– Даром, – сказал отец, – нация, богатая ресурсами и влиянием. Военная мощь, какой никто больше не владеет. Пятьсот лет империя являлась главной политической силой континента.

Его взгляд скользнул по собравшимся здесь генералам, шпионам и маршалам, пристально глядящим на него.

– Это ваша столица. Ваш дом.

Он сделал паузу со всей театральной серьёзностью актёра, собирающегося произнести финальную реплику пьесы.

– А вот Даром через шесть месяцев.

По щелчку его пальцев все здания, улицы и сам дворец рухнули, превратившись в песчинки, рассыпанные по пустому столу.

Хорошая афера состоит из двух частей. Первую мы называем «блесна». Потому что хорошая блесна всегда выглядит дорого, а вы отдаёте её бесплатно. В конце концов оказывается, что она стоит даже меньше, чем ваш дурачок за неё заплатил. В данном случае отец устроил убедительное представление, превратив мешок с песком в идеальную копию столицы Дарома, а затем поверг её в прах.

Вторая часть? Мы называем её «крючок», потому что с помощью него вы подсекаете рыбу.

Все члены Совета Шептунов таращились на разбросанный по столу фиолетовый песок. Я же смотрел на крючок.

– Что в другом? – спросил я, указывая на кожаный мешочек, который Ке-хеопс по-прежнему скрывал во второй руке.

В ответ я получил взгляд, состоящий из равных долей раздражения и того, что (если бы так посмотрел любой другой отец) можно было бы спутать с родительской гордостью.

– Враг, – просто ответил он.

Эмельда смотрела на меня, но обратилась к отцу:

– И чего нам будет стоить одним глазком посмотреть на этого врага, о могущественный Ке-хеопс, Верховный маг народа джен-теп?

Сперва я задался вопросом – зачем ей понадобилось называть его титул, который официально не признавался дароменским троном. Потом, конечно, пришёл ответ: таким образом Эмельда открыла торги.

Ке-хеопс отклонил предложение, покачав головой.

– Сведения, которые я привёз, очень дорого обошлись моему народу. Мой… эмиссар погиб, выполняя эту миссию.

– Мы обязательно прольём слёзы благодарности на похоронах вашего агента, – сказала Эмельда, одним движением руки призывая остальных Шептунов замолчать.

Ке-хеопс вытащил из складок одеяния свёрнутый пергамент, дорогой с виду, с золотой восковой печатью, которая мерцала, как живая, и бросил свиток Эмельде.

– Что это? – спросила она, поймав свиток.

– Отношения между дароменской империей и арканократией джен-теп слишком давно нуждаются в… пересмотре. Мы потребуем определённых гарантий, уступок и… скажем так – эволюции дипломатических отношений между нашими народами.

Возмущение Ториан было настолько ощутимым, что можно было практически почувствовать, как в комнате становится жарче.

– Любые подобные пересмотры входят в компетенцию королевы. Она правит нашей империей – на случай, если вам никто об этом не сообщил.

Ке-хеопс не обратил на неё внимания, он всё ещё не сводил глаз с Эмельды.

– Мы считаем более целесообразным иметь дело с теми, кто правит фактически, а не номинально.

Со своей стороны, Эмельда держалась совершенно непринуждённо в том, что должно было быть напряжённой и сложной дипломатической ситуацией. Она сломала печать, вызвав вспышку искр, которые выглядели так, будто могли поджечь свиток, но почти сразу погасли. Сперва пергамент казался чистым, затем на его поверхности проявились мерцающие золотые буквы.