Себастьян Кастелл - Последний трюк [litres]

– Не знаю, – признался я. – Знаю только: что бы ни случилось, ты всегда будешь моей сестрой.

В моей голове эта фраза прозвучала хорошо. К несчастью, мои чувства совершенно не соответствовали настроению Шеллы.

– Тогда перестань заставлять меня выбирать между тобой и отцом!

К нам повернулись люди. На нас пристально смотрели. Сомневаюсь, что смог бы придумать более неловкие слова, чем те, какие сестра выкрикнула перед всеми этими солдатами, маршалами и слугами.

Шелла никогда не ругается. Она считает ненормативную лексику таким же признаком незрелости, как и то, что я упорно использую имена, данные нам при рождении. Поэтому, наверное, она не зря пришпорила лошадь и ускакала, бросив:

– И перестань быть таким чёртовым ребёнком, Келлен!

Говорят, когда после долгого отсутствия ты возвращаешься туда, где родился, там всё кажется меньше. После того, как побывал в далёких империях, прогулялся по проспектам великолепных столиц, побродил по величественным ландшафтам и познакомился с культурами, сильно отличающимися от твоей, «дом» становится старомодным словцом, которое может иметь самые разные смыслы, но в основном означает ностальгию по юности.

Иногда я задаюсь вопросом, какие идиоты придумывают такие высказывания.

Оатас Джан-Ксан, город, где я провёл первые шестнадцать лет своей жизни – пока однажды ночью не покинул его, имея при себе только белкокота и дерзость, – не стал старомодным. Вид семи сверкающих колонн, окружающих оазис, не наполнил меня сентиментальной тоской по юности. Идеально неподвижные серебристые пески и низкий каменный бассейн, наполненный сырой, мерцающей магией, которую мои предки впервые назвали «джен», ворвались в мою душу со всей яростной силой дюжины лошадей.

Вы никогда не услышите, чтобы кто-нибудь из моего народа признал такое вслух, но магия – это одержимость.

– Ты её чувствуешь? – спросила сестра, когда мы въехали в город.

Ликующая улыбка на её губах и восторженные глаза напомнили мне, что я не единственный страдаю зависимостью. Неудивительно, что изгнание у джен-теп считается почти таким же суровым наказанием, как смерть.

Несколько часов спустя я стоял в толпе, пока совершались погребальные обряды над Бене-маат, в пальцах ощущалось покалывание оттого, что Оазис был близко. Мои ботинки точно вибрировали, чувствуя силу земли, простирающейся у меня под ногами. Это из-за необработанных металлов, из них делают специальные чернила и наносят ими на предплечья наших магов татуировки с сигилами шести основных форм магии; с помощью таких татуировок посвящённые джен-теп учатся творить характерные для нас заклинания.

Само собой, те джен-теп, которых не связали контрмагией их родители.

– Долг – вот урок, что Бене-маат стремилась преподать всем нам, – нараспев произнёс Ке-хеопс.

Он стоял над отлично сохранившимся телом моей матери, со вкусом задрапированным двумя воздушными полосками пурпурного шёлка, который придавал всему толику скромности. Одно из преимуществ магии крови и железа состоит в том, что плоть не разлагается так быстро, как следовало бы. Вместо этого кожа затвердевает и превращается в блестящую мраморную оболочку. То, что труп Бене-маат был в прекрасном состоянии даже спустя месяц после её смерти, было свидетельством её магической силы и высокомерия моего отца, желавшего, чтобы все запомнили её такой.

Я отвлёкся на Рейчиса, который принюхался к воздуху, – уже в пятый раз с момента нашего прибытия.

– Что ты делаешь? – тихо спросил я.

– Я не чую других белкокотов.

– А ты ожидал, что кого-нибудь из них почуешь?

Его мохнатые плечики поднялись и опустились.

– Я подумал, что они уже захватили этот паршивый город. Знаешь, пробрались сюда однажды ночью и убили всех людей во сне за то, что кучка голокожих пыталась сжечь наше племя огненными заклинаниями.

Он поднял морду и снова принюхался.

– Значит, им не хватает лидера.

– Тебе не кажется, что бессмысленная резня – это уже слишком?

– Мне кажется, это наш проклятущий долг.

– Долг перед семьёй, – продолжал бубнить Ке-хеопс. – Долг перед своим народом.

Он широко раскинул руки, выполняя соматические жесты, которые пускал в ход, когда был со мной во дворце. Небо над нами, всего несколько секунд назад ясное, яркое от раннего послеполуденного солнца, потемнело и в тот же миг зажглось звёздами.

– И в конце концов, – произнёс Ке-хеопс шёпотом, который каким-то образом услышали все мы, – долг перед целым миром.

Высоко над нами звёзды двигались и перемещались, принимая очертания мест и людей, рассказывая историю о том, как Бене-маат проникла в земли Берабеска, где обнаружила их нового Бога и разузнала о чудовищных планах визирей, и сообщила о них ценой собственной жизни.

– Классный трюк, – просвистел Рейчис со своего насеста на моём плече, откинувшись назад, чтобы посмотреть в небо, и, очевидно, полностью забыв о замыслах полного уничтожения моего клана. – Тебе следует выучить это заклинание. А потом ты сможешь устраивать маленькие магические шоу, повествуя о моих подвигах.

– Заставь некхека замолчать, предатель, – пробормотал кто-то позади меня. – Или я сожгу мерзкую тварь заживо.

Ещё не успев повернуться к этому человеку лицом, я нацепил широкую улыбку.

– Я слышу своего старого приятеля Тенната?

– Теперь я Ра-эннат, – произнёс он, метая молнии. – Истинный маг джен-теп.

Когда мы оба были посвящёнными, Теннат был самым жестоким, самым презренным задирой, которого я когда-либо знал. Сейчас он стоял между своими братьями, Ра-фаном и Ра-диром – такими же негодяями. Что ж, поскольку они были сыновьями Ра-мета, человека, пытавшегося убить мою семью и обвинить в убийстве ше-теп, чему тут удивляться.

– Хорошо, хорошо, – согласился я, отталкивая правой рукой морду Рейчиса, чтобы он не бросился на Тенната.

Маленький монстр бушевал и рычал. К счастью, никто больше не обращал на нас внимания, потому что я собирался сделать кое-что глупое. Я протянул свободную руку Теннату.

– Меня зовут Ке-хелиос.

Теннат… наверное, лучше сказать Ра-эннат – плюнул мне на ладонь.

– Ты не маг, а всего лишь изгнанник, владеющий несколькими трюками.

Я вытер ладонь о штанину.

– Верно, но, с другой стороны… Одиннадцать.

– Одиннадцать? – переспросил Ра-фан. – Одиннадцать чего?

– Одиннадцать лорд-магов, – ответил я. – Стольких я победил, разбил и оставил умирать по всему континенту.

Я наклонился ближе и прошептал:

– Поэтому, если никто из вас не хочет стать номером двенадцать, я посоветовал бы вам убраться восвояси.

Рейчис засмеялся, расслабившись на моём плече. Ничто так не успокаивает его, как хорошая угроза смерти.