Питер Маклин - Костяной капеллан [litres]

– Меня зовут Томас Благ, – провозгласил я. – Обычно я выгляжу совсем не так, но уверен, вы примете во внимание все обстоятельства. Я делец и хозяин «Золотых цепей».

– Бандиты! – сказала какая-то дама, лихорадочно обмахиваясь веером.

– Деловые люди, – поправил я. – До войны «Цепи» были моими, и теперь они снова мои. Случилась деловая неурядица, только и всего, теперь всё уладилось.

– Человек взорвался! – крикнул парень со скошенным подбородком, кивнув в сторону пятна, которое осталось от Грига.

– Было такое, – ответил я. – У них был чародей, а я такого не ожидал. Больше это не повторится.

– Ну ещё бы, – сказала дама. – Чародея, кажется, с нами больше и нет.

Она прыснула, хихикнула и осела без чувств на руки рядом стоящего мужчины.

– И чёрт с ним, – пробурчала про себя Анна Кровавая.

Всё же дело было сделано. Может быть, далось нам оно нелегко, но, как я сказал ребятам, ни один план не выдерживает столкновения с врагом.

Не могло такого быть, чтобы вооружённое нападение с арбалетной стрельбой в самом сердце города прошло незамеченным, особенно в такой близости от Торгового ряда. Я отпустил всех посетителей и присел с бокалом вина – ждать, пока нагрянет городская гвардия. Трупов было слишком много, чтобы пытаться их куда-нибудь спрятать, так что мы и не запаривались. Капитан Роган заявился к нам собственной персоной, как я и предполагал, во главе целого подразделения из двадцати человек с арбалетами, мечами и палицами. К тому времени я, понятное дело, снова исправно платил губернатору Хауэру налоги, и немаленькие, так что я не то чтобы очень тревожился, что там думает Роган по поводу событий этого вечера. При всём при том был он в бешенстве и этого не скрывал.

– Что же это, во имя всех богов, ты, по-твоему, творишь, Благ? – воскликнул он. – Уж меня-то не проведёшь, я всех вас знаю как облупленных. Тут вам никакой шутовской маскарад не поможет!

Капитан стоял посреди главного игорного зала, окружённый десятком гвардейцев, а остальные его ребята в это время выволакивали трупы на улицу в пригнанную для этого телегу; и находился капитан ко мне уж слишком близко. Я посмотрел ему в страхолюдную зверскую рожу и задержал его взгляд. Чего ни в коем случае не стоит делать перед такими наглецами, как Роган, так это отступать или давать слабину.

Отступишь разок – так и будешь потом отступать, уж я-то знаю. По крайней мере отец меня этому на всю жизнь научил.

– Я, капитан Роган, произвожу деловой захват, – уверенно заявил я. – «Золотые цепи» вернулись под своё законное управление и через пару дней снова откроются.

– Ты, чёрт возьми, произвёл резню на глазах у половины города! – рявкнул капитан. – Взять его!

Мы провернули нашу затею на виду у нескольких знатных горожан, хотел он сказать, конечно. Это значило, что от него ждут решительных действий, и ставило его в неудобное положение. Неудобство положения в том заключалось, что приходилось работать, а это в лучшем случае портило Рогану настроение. Этого-то я и ждал.

– Схожу проведаю Дедушку, – сказал я Йохану, тот кивнул в ответ.

– Что-то ты, Благ, борзеешь, – прорычал Роган, но я пропустил мимо ушей его гвардейский рык. Меня нельзя было трогать, и оба мы об этом знали.

– Скоро снова откроемся, – сказал я. – Не припоминаю, чтобы вы были вхожи в данное заведение, капитан. Это может и измениться.

Роган просверлил меня взглядом. За ним водились грешки, как я уже писал, и самым сильным из его пороков была страсть к игре. Он частенько захаживал на скачки, где я нередко отыгрывал скормленные капитану взятки, но ему не хватало веса в обществе, чтобы удостоиться приглашения в «Золотые цепи». Впустить его, понятное дело, означало несколько снизить планку заведения, но после того, что случилось сегодня вечером, думается мне, доброе имя «Золотых цепей» и так уже слегка подпорчено. Я, по крайней мере, знал, что у Рогана куча денег, которые он неминуемо спустит.

– Это… хм, это меня вполне устроит, – сказал капитан. – И всё-таки надо тебя задержать, сам понимаешь.

– Понимаю, – ответил я.

Он кивнул и вывел меня из «Золотых цепей» в окружении гвардейцев, но я был без кандалов и знал, что буду к утру свободен. Вот как обделывались дела у нас в Эллинбурге.

Я готовился, что меня бросят в камеру в подвале губернаторского дворца, хотя бы для проформы, но вместо этого Роган снова привёл меня под ясные очи к самому Хауэру. Было поздно, но губернатор ещё не ложился, хотя и из-за вина, скорее всего. Он принял меня у себя в покоях на третьем этаже, так же как шесть месяцев назад, когда я только-только вернулся в Эллинбург. Выглядел он ещё хуже, чем я его запомнил: растолстел, раскраснелся и приобрёл нездорово-розовые проплешины на черепе среди редеющих волос.

– Дела движутся неплохо, как я посмотрю, – сказал Хауэр.

Губернатор раскачивался на кресле, и когда он махнул мне рукой, вино пролилось из кубка на начищенный до блеска паркет. Я притворился, будто ничего не заметил.

– Благочестивые всегда исправно платили налоги, господин губернатор, – проговорил я.

– За три года не плачено, – гоготнул он. Как по мне, о войне так шутить не следует, особенно тому, кто там даже и не был. Я сдержался, но, думается мне, по глазам он понял, что меня его шутка задела. Очевидно, смутившись, Хауэр закашлялся, а я почуял – Роган придвинулся чуть ближе к спинке стула, на который меня усадили. Плакальщиц у меня, само собой, отобрали, и снова я задумался, смогу ли одолеть Рогана в рукопашном поединке. Он старше меня, по меньшей мере, лет на десять, а то и больше, но я всё-таки сомневался. На мечах – может быть, но не голыми руками.

– События этого вечера весьма прискорбны, но без них было не обойтись, – сказал я. – «Золотые цепи» принадлежали мне. Во время последнего нашего разговора вы сказали, что не думаете, будто бы я стану безропотно сидеть и смотреть, как у меня отжимают моё хозяйство, – ну так я и не сидел. Вот и весь сказ.

– Вот уж точно не сидел, Томас. – Губернатор прыснул в кубок с вином. – Ну уж нет. Здесь, в Эллинбурге, сроду не случалось столько убийств, как за эти полгода, а всё вы с Мамашей Адити.

– Я плачу налоги, – сказал я, – и полагаю, что Мамаша Адити делает то же самое. Я, конечно, не знаю, но это вы уже сами с ней разбирайтесь. Вот что я знаю наверняка, так это условия нашего договора – что-то не припомню, чтобы я их нарушил.

– Может, и не нарушил, – упорствовал Хауэр. – Может, остался верен букве договора, но точно не его духу. Никакие налоги не дают тебе права вести у меня на улицах открытую войну.

– Сегодня был исключительный случай, – заверил я, – очень прискорбный, как я сказал. Повторять такое нет ни малейшего желания.