Эльдар Сафин - Танец с зеркалом [litres]

– Как это? – прошептала Алина.

– Время, которое не забрали заказчики, по тем или иным причинам. Теперь оно ничье.

– Разве его не продают другим клиентам?

– За него уже заплатили. Мы возвращаем только половину суммы. К тому же, как я уже сказал, – оно считается некондицией. Другим может просто не подойти.

– А мне? – нахмурилась Алина.

В этот момент лифт остановился. Двери открылись.

– А ты ничего не теряешь.

Они вышли на площадку двадцать пятого этажа. Кирилл жил в точно такой же «однушке» – студии, только вот мебели внутри почти не было. Стол, два стула и тахта, крошечный посудный шкафчик. Все. Ни гардероба, ни телевизора.

– Ты точно здесь живешь? – усомнилась Алина.

– Живу. Садись.

Алина, не раздеваясь – в прихожей не было даже крючка, чтобы повесить пальто – присела на край тахты. Мысль «Что я тут делаю? Зачем?» – не покидала. Но при этом она, не отрываясь, смотрела в спину Кириллу, который, даже не сняв куртку, наливал из кофеварки кофе в две чашки. Создавалось ощущение, что они оба страшно торопятся, летя прямиком в бездну… чего? Отношений? Или все это какой-то фарс?

Кирилл подошел с двумя чашками, одну отдал Алине, сел рядом. Он не спрашивал, как делают обычно: пьет ли она с молоком, с сахаром, с корицей – пьет ли она кофе вообще. Но сделал так, как она любит: крепкий, разбавленный холодной водой. А может, Алине только казалось, что она это любит?

– Я дам тебе темпомер, в нем три часа. Включать можно в любое время – ты просто очутишься во временном кармане. Включишь в пять – выключится в пять ноль одну. Три часа будут твои. Вот только на паузу поставить нельзя – если включила, время будет идти, пока не кончится.

Кирилл поставил пустую чашку на пол и вынул из кармана какую-то штуку, по виду напоминающую секундомер. Оранжевые цифры, черный фон. Единственная кнопка. Алина поспешно допила кофе. Чашка отправилась следом за первой.

– Здесь три часа – повторил Кирилл. – Нажмешь кнопку – и все.

Взяв Алину за руку, он вложил ей в ладонь темпомер. При этом его лицо оставалось совершенно бесстрастным. Потекли секунды. Алина смотрела – и ждала, что дальше.

– Если хочешь – ты можешь сейчас уйти. Занесешь прибор завтра, я дома после восьми.

«Он странный, – думала Алина. – Он не такой, каким хочет казаться».

Кирилл пугал ее. Но – и притягивал.

«Цейтнот. Цейтнот. Цейтнот» – стучало в висках. «Одиночество. Одиночество. Одиночество», – вторило сердце.

– А если, – она прищурилась, – не хочу?

Кирилл положил руку на ее колено.

Лифт уносил Алину на ее этаж, в руке она держала темпомер.

«Это время – чужое, – сказал на прощание Кирилл. – Ты поймешь».

Дома она быстро разделась и помыла руки. Можно не готовить ужин – Кирилл накормил ее бутербродами. Чудесный мальчик. Во всех отношениях чудесный мальчик. И зачем ему она? Конечно, она выглядит потрясающе, но все-таки… Все-таки…

Побыстрее сесть за стол, разложить бумагу – дома можно рисовать и на бумаге, – взять карандаш, включить темпомер…

…Сын задерживался в школе. Классная опять недовольна: уснул на уроке. Огромная нагрузка. Таблетки не помогают, вот-вот начнется обострение, и тогда снова таскать его по врачам.

Первые штрихи легли на лист аккуратно, без нажима. Нежные линии, приглушенные тени.

…Дочка стала воображать себя умнее всех. С ней не считается. С отцом кое-как ладит, но больше в пику матери. Отказывается носить форму. Не хочет заниматься с репетиторами: ей ничего не нравится.

Цветок близился к завершению. Лилия. Нужен комплект из десяти – для детского гарнитура, заказчик – мебельщик.

…Мелкая опять болеет. Кашель и сопли. В доме все закупорено. Откуда сквозняки, непонятно. Свекровь – врач, скажет, что Алина снова «прозевала» ребенка. А ведь уже четвертый – пора бы научиться.

Следующий цветок пошел легче. Калла, для столика. Оттопыренный лепесток, величавость.

…Только младший сын не огорчает. Единственное утешение. А муж…муж… Он опять перестал разговаривать. Только читает свои непонятные книжки. Или занимается детьми, если чувствует, что должен. Но как же она? Он сказал, что она толстая. И это время так нужно – на себя, на массаж, потому что болит спина, на тренажерный зал, потому что после родов совсем пропала талия, на косметолога, потому что страшно смотреть в зеркало…

Алина закончила наброски еще двух цветков – гвоздики и гиацинта. Стряхнула кисточкой крошки от ластика.

Надо готовить ужин, сейчас вернется с работы муж. Ему все равно, что она тоже работает. Он будет недоволен.

Она встала и пошла на кухню. Включила чайник, открыла холодильник. Шаря взглядом на полках в поисках детского питании и недоумевая, как оно могло так быстро закончиться, наткнулась на протеиновые батончики с брусникой. Что это? На что это куплено, они же, наверное, дорогие, кто у них в семье это ест?..

Алина вздрогнула. Закрыла холодильник.

Батончики она купила сама, для себя.

Четверых детей, мужа-нелюдима и свекрови-врача у нее нет. Что за вздор, откуда это?

Она опустилась на табуретку, взглянула на встроенные в дверцу шкафчика электронные часы.

Двадцать один ноль шесть. Прошла одна минута, как она села рисовать.

Она бегом вернулась в комнату – эскизы цветов были на месте. Но при этом Алина чувствовала себя так, будто прожила эти три часа многодетной матерью. Ничего не забылось. Видение лишь отодвинулось чуть-чуть, но левую грудь все еще покалывало, как будто ее недавно сосал ребенок.

«Этой женщине очень нужно было время и очень нужны деньги. Почему она не забрала его?»

Алина прошла в ванную, приняла душ, почистила зубы, расчесала свои длинные волосы. Вернувшись в спальню, упала на кровать и забылась тяжелым сном.

Утром поехала на работу. Метро – офис – тренировка – еще один офис – метро – дом. Целый день ее не покидала мысль: «А как там дети?» И только к вечеру отпустило. Если так дальше пойдет…

Но ведь четыре из десяти рисунков сделаны. Еще один раз – только один! – и она получит гонорар. Заплатит за квартиру. Помирится с Никитой.

Или – не помирится.

В двадцать-двадцать семь она входила в квартиру Кирилла.

– Послушай, – начала она с порога. – Эта женщина, она…

– Какая женщина?

Кирилл забрал у Алины темпомер и закрыл ей рот поцелуем. С трудом оторвавшись через некоторое время и поняв, что они даже не заперли входную дверь, Алина сделала это и вновь спросила о женщине.

– Она откладывала по чуть-чуть из своей зарплаты, мечтала потратить время на себя, чтобы понравиться мужу. Но муж узнал и высмеял ее. Сказал, что она тратит деньги на ерунду, и велел забрать их.

– Но вы же возвращаете только часть!

– Половину. Его это устроило. Как твои дела?