Александр Гарин - Капкан на Инквизитора

Тем временем, ноги охотника, которые были хорошо видны Альваху, убрались. Велл отошел от дома и остановился у недостроенной изгороди, всматриваясь в показавшихся у кромки леса четырех всадников, которых вел огромный черный пес. Собака рыскала из стороны в сторону, и даже издали было понятно, что попавший в вонючий дым зверь испытывал настоящую муку. Всадники, только что скакавшие быстро и уверенно, во всем полагаясь на собаку, приостановились, о чем-то совещаясь. Пес по-прежнему бегал кругами, отбегал и возвращался. Однако, след, он, похоже, действительно потерял.

Разговор, что вызвал задержку конников, был коротким. Потом самый крупный и высокий среди них, темноволосый воин, махнул рукой в сторону дома охотника. Подозвав свистом пса, который так и не отыскал нужного следа, конник направился к ожидавшему веллу. Другие последовали за ним.

Спустя короткое время всадники приблизились к изгороди дома. Велл разглядел королевские гербы на сбруе двух, знак принадлежности в дому Дагеддидов, висевший на шее самого высокого — и припал на колено.

— Встань, — нетерпеливо приказал второй наследный принц Седрик, удерживая горячившегося коня. — Мерзавец, с чего вдруг тебе вздумалось развести здесь такую вонь? Мой пес сбился со следа еще в лесу, у ручья!

Велл торопливо поднялся, не смея поднять глаз.

— Нижайше прошу меня простить, ваше высочество! Я охотник — обрабатывал шкуры. А котел с раствором возьми и опрокинься. Еще проскочила искра — и все… Едва удалось сбить огонь, чтобы не перекинулся на хозяйство! Если бы мне знать, что ваше высочество будет охотиться в этих краях…

Де-принц нетерпеливо махнул рукой.

— Заткнись, дурак. Мне нет дела до твоих оправданий! Из-за твоих шкур… — он помолчал, видимо, давя в себе раздражение. — Тьма с тобой. Скажи, ты давно тут стоишь?

Охотник покаянно мотнул головой.

— Только подошел, ваше высочество. Но до того сидел там, — он дернул плечом в сторону кострища и потихоньку разогревавшегося от близости огня перевернутого чана. — Все утро шкуры мажу. Теперь вот весь труд насмарку…

— Тупая твоя башка насмарку, — де-принц переглянулся со своим спутником — широкоплечим, тонкокостным романом, и зло дернул щекой. — Если ты сидел здесь все утро, скажи… Ты не видел женщины? Совсем юница, низкая ростом романка. Она должна была прийти со стороны леса.

Велл осмелился поднять взор.

— Тут с утречка ни одной женщины не ходило, ваше высочество. Хотя нет, постойте, старая Магда прошла полем в лес за хворостом. А больше никого — ни здешних, ни пришлых.

Черный пес де-принца, что продолжал усиленно нюхать воздух, пошел кругом дома. По лицу Седрика Дагеддида одна за другой скользнули тени горечи и разочарования.

— Ты не мог отвлечься, дурак? — переспросил он, натягивая узду. — Ты ведь работал, а не пялился в поле. Или пялился?

— Отвлечься мог, ваше высочество, — смиренно согласился охотник, поглядывая на крутившегося у чана пса. Несмотря на то, что вонь там была острее, чем в прочих местах, зверя словно что-то притягивало к этому месту. — Может, и проворонил вашу юницу. А… она натворила чего?

Де-принц опять переглянулся со своим спутником.

— Не твоего ума дело, — он свистнул, подзывая пса. — Тебе нужно знать только, что за ее поимку назначена награда.

Охотник слегка оживился.

— Дозволено мне будет узнать…

— Четыре меры золотом, — принц поморщился под направленными на него ошарашенными взглядами. У охотника в немом изумлении отвисла его светлая борода. — Или серебра — в половину ее веса.

Альвах, которому из-под чана было слышно все, до последнего слова, замер, точно пораженный громом. Де-принц предлагал за его возвращение огромную, запредельно щедрую награду. Получивший столько велл мог жить безбедно, не работая, до самой старости, и обеспечить всех своих детей и, даже, соседей. Роман с тоской понял, что пропал. Едва велл обретет голос — он выдаст беглянку с головой, пусть даже ему будет множество раз ее жаль. В который раз с тех пор, как был обращен в женщину, стиснув зубы, Альвах приготовился с достоинством встретить то, что его ожидало. Если здесь было уместно говорить хоть о каком-то достоинстве.

Меж тем, охотник прокашлялся. Сопровождавшие де-принца конники награждали друг друга выразительными взглядами.

— Ну, так что? — Дагеддид свистнул, подзывая пса. — Не вспомнил? Хоть что-нибудь? Может, ты видел, но не обратил внимания?

Хозяин дома моргнул и с усилием мотнул головой.

— Если бы! Но я… клянусь, я непременно брошу все и побегу ее искать! Порви меня тьма, если я не найду эту романку живее прочих!

Сплюнув у его ног, де-принц повернул коня. Всадники развернулись следом, направляясь к лежавшему среди полей поселению. Последним медленно, словно не желал уходить, трусил черный пес.

Охотник смотрел им вслед, пока они не превратились в плохо видимые глазу темные точки. После чего обошел дом. К этому времени огонь уже погас, но гарь продолжала дымиться. Еще раз поднатужившись, он приподнял чан, обнаружив под ним то, что и оставлял — замурзанную сажей и варом, драгоценную романку. Романка лежала на земле, обняв себя за плечи и скорчившись среди остатков вонючего скорняцкого зелья.

Судя по ее тревожно подрагивавшему, искажавшемуся лицу, девушка спала крепким, почти мертвым сном.

Альваху было тепло. Впервые за долгое время он не сотрясался от холода и не корчился от болей. Разомлевший бывший Инквизитор вытянулся на чем-то мягком, под чем-то теплым и, наконец, соизволил открыть глаза.

Первым, что он увидел, был обращенный на него взгляд смутно знакомого велльского мужа. Муж этот сидел у очага, помешивая ложкой в булькавшем котелке. Обнаружив, что на него смотрят в ответ, велл отвернулся и с повышенным усердием принялся колупаться в густой и пахучей похлебке.

Альвах почувствовал, как у него подводит живот, который, должно быть, так втянулся от голода, что уже прирос к спине.

— Лей милосерден, ниспослав нам доброе утро, — поприветствовал романа велл, склоняясь над котлом. — Я приготовил тебе одежду. Если сможешь подняться — облачись, и будем завтракать, что Светлый дал.

Альвах скосил глаза на лежавшее в головах его низкого широкого ложа женское крестьянское платье, и возмущение против такого облачения поднялось к самому его горлу.

Меж тем, хозяин дома ждал, повернувшись спиной. Альвах глубоко вздохнул и, в который раз переборов свою природу, откинул укрывавшую его большую медвежью шкуру. Потом потянулся к платью и, повертев его в руках так и эдак, принялся кое-как напяливать на себя. Ему множество раз выпадало удовольствие разоблачать женщин, но облачаться в подобное самому — еще никогда.