Александр Гарин - Капкан на Инквизитора

Ему нужно было укрыться. Хотя бы на время. Лучше всего — на зиму. Альвах догадывался, что даже если все из его отряда были порваны тварями, весть о его мнимой смерти все равно уже успела дойти до столицы. Или дойдет — раньше, чем туда доберется он сам. Пробраться в келью, которую наверняка будет занимать другой послушник, было делом безнадежным. К тому же, денег в тайнике было не так много, чтобы подвергать себя риску.

Меж тем, велл ждал ответа. Роман вспомнил об этом и невольно бросил взгляд в сторону близкого поселения. Седрик, без сомнений, побывал и там, оставив описание нужной ему девицы и поразив умы объемом вознаграждения.

— За местных не беспокойся, — истолковав взгляд девушки верно, поспешил успокоить Ахивир. На миг в его лице внимательно вглядывавшийся Альвах вновь увидел тень романской жестокости. — Если кто-то из них и увидит здесь тебя, они не посмеют доложить. Даже за очень большие деньги.

Бывший Инквизитор поднял бровь.

— Не посмеют, — уверенно повторил охотник. Он тоже оглянулся на поселение и неприятно усмехнулся. — Принц далеко, а я — рядом. Он приедет и уедет, а со мной им здесь еще жить и жить. Они знают — если будет нужно, я найду. Даже на другом конце Прорвы.

Ахивир снова посмотрел на напряженно замершую гостью и его посуровевшее лицо разглядилось. Серые глаза велла потеплели.

— Я… тебя испугал? Не волнуйся, я лишь имел в виду — я хороший охотник. И, наверное, лучший в мире Светлого следопыт. Умею выслеживать любую дичь… — осветившая черты Ахивира улыбка вновь сделала лицо бесхитростным, даже простоватым. — Ну… так что, остаешься? Хотя бы на несколько дней?

Альвах обретался у гостеприимного Ахивира уже больше месяца, большую часть времени занятый тем, что томился от безделья. Первоначальное впечатление его не обмануло — Ахивир действительно был зажиточным веллом. Не обремененный семейством, удачливый охотник, он был неприхотлив, как сам Альвах. Но, в отличие от романа, не был подвержен пороку волочения за женами и не спускал на них большую часть доходов. Потому при нерасточительной жизни охотник сумел обзавестись хозяйством, которое, впрочем, помимо дома и обширных съестных припасов, состояло из одной только лошади. Альвах подозревал, что настолько скромные приобретения Ахивир делал не из бедности, а из ненужности ему всего прочего. И на черный день у охотника припасено куда больше, чем удалось собрать самому роману в бытность Инквизитором. Но припасы и денежные сохранения велла его не интересовали. Куда больше беспокоило его новое положение, с которым Альвах все никак не мог смириться.

С самого первого дня Альвах, которому не были чужды проявления совестливости, старался не зря проедать хлеб охотника. Бывший Инквизитор всячески подыскивал себе работу. Но работы у Ахивира было на самом деле немного. Она появлялась, когда охотник уходил в лес и возвращался с добычей. Это происходило раз в несколько дней. Ахивир забирал лошадь и на ней привозил добытых зверей — почти всегда крупных. Тогда охотник снимал шкуры и вымачивал мясо — если зверь был хищным, либо вялил — если мясо годилось в пищу без долгих мытарств над приданием ему нежности и вкуса. Шкуры он тоже обрабатывал особым способом, благодаря которому кожа добытых тварей становилась мягче шелка, а шерсть обретала блеск. Взявшийся ему помогать роман в значительной степени ускорял труд Ахивира. Альвах также содержал в чистоте дом и вменил в свою обязанность встречать охотника горячей пищей.

Однако это по-прежнему занимало не так много времени, ибо в доме некому было переворачивать все вверх дном, а пищу на Ахивира требовалось варить не чаще, чем раз в три-четыре дня. Под конец, отчаявшийся убедить себя, что он не нахлебник, Альвах даже перечинил всю одежду охотника, как видно, хорошо управлявшегося с сапожной, но из рук вон плохо — с портняжной иглой. Роман научился шить, сшивать и штопать еще в бытность служения Легиону, где по месту его службы не было ни одного портного, зато чинить одежду требовалось все время. В итоге он взял на себя всю женскую работу по дому и уже сам себе стал напоминать ждущую добытчика подругу. Но поделать с этим ничего не мог. Ахивир готов был исполнить любую просьбу оставшейся у него романки, но на предложение сопровождать его на охоте ответил непреклонным отказом.

Впрочем, Альвах особенно и не настаивал. Чем дальше, тем сильнее он начинал тяготиться обществом Ахивира. Велл был неназойлив и никогда не заговаривал о «женитьбе» с прекрасной романкой. Но его взгляды, которые он прятал, попытки дотронуться, словно невзначай, ласковые слова, сказанные будто отвлеченно, раздражали бывшего Инквизитора, вызывая желание зарядить доброму охотнику кулаком в лицо. Альвах сдерживал себя из последних сил, стараясь отвлекаться работой. Он бы давно ушел сам, если бы не понимал, что идти ему некуда. В других местах будет то же самое, или даже худшее. Одинокая красивая романка была слишком заметна в этих малонаселенных землях. Альвах привлекал не в меру сильное внимание. И без оружия был беззащитен. Бывшего Инквизитора уже не раз принимали за беглую ведьму, и могли сдать его же соратникам по ремеслу. Либо учинить над ним насилие, как это сделал де-принц Седрик. Либо, за вознаграждение, сдать самому Седрику, что, в сущности, было одно и то же. Но даже если бы Альвах по счастливому стечению обстоятельств волей Светлого избежал всех напастей, надвинувшаяся зима побуждала пережидать ее в теплом убежище. Дом Ахивира был достаточно теплым, и Альвах, скрепя сердце, продолжал терпеть все более теплевший взгляд его хозяина.

… Один из последних осенних дней выдался неожиданно солнечным. Словно в преддверии долгих холодов Лей решил явить смертным малую часть из своих благих милостей. Ахивир сидел на том же бревне, что еще года три-четыре назад приволок в свой двор, и натачивал свои охотничьи ножи. На душе охотника было видимо неспокойно. Временами он опускал клинок и точило и, подняв взор к ясному небу, о чем-то задумывался. Однако, как бы ни были глубоки мысли, его взгляд все время притягивался к прекрасной романке, что была поодаль.

Скрестив ноги, романка сидела на уложенных друг на друга старых домашних шкурах и вычесывала новую — ту, что была заготовлена на продажу. Вычесывание было делом долгим и кропотливым. Этой части работы Ахивир не любил никогда. Романка почувствовала, поэтому взялась за шкуры сама. Нужно было признать — настойчивость и склонность к порядку были чертами, присущими ее народу наравне со стремлением властвовать и жестокостью. Девушка уже долгое время правильно и аккуратно проводила щеткой по шерсти, укладывая волосок к волоску. Работа, которая требовала усидчивости и терпения, ладилась у нее куда лучше и быстрее, чем у самого охотника. Лицо романки при этом было хмурым и сосредоточенным.