Александр Гарин - Капкан на Инквизитора

Снова послышался стук, но другой и ближе, и затем скрип. Дверь клетки медленно отворилась, и в телегу забрался какой-то человек.

Альваха ухватило за руку выше локтя. Резкий рывок едва не вырвал плечо. Попытавшийся поставить его на ноги человек выругался.

— Проклятье. Тяжелая!

Больше он не сказал ни слова. Так же молча к нему присоединился другой. Как и первый, этот был одет в серую накидку подручного Инквизитора. Вдвоем мужчины все же заставили Альваха подняться на ноги и выволокли его из клетки.

Ударившая по ногам земля была одета в камень. Подслеповато щурившийся роман огляделся. Потом, распахнув глаза, огляделся уже осознанно.

Широкая, со всех сторон окруженная каменными стенами площадка, была ему хорошо знакома. Это был внутренний двор небольшой крепости при Храме Светлого, которую занимал Орден Инквизиции Ивенотт-и-ратта. Сюда Инквизитор второй степени Марк Альвах и его подручные привозили тех ведьм, которые были изловлены живьем.

— Чего встала! Пошла!

Не удержавшись от толчка в спину, Альвах снова упал на плиты. Вместе с болью пришел холод. Отправляясь навстречу Седрику, он не накинул полушубка. И, как оказалось, за время в клетке успел люто закоченеть.

Его вновь вздернули на ноги. Выворачивая руки, новую изловленную ведьму повлекли к хорошо знакомым дверям. За этими дверьми Альвах обычно сдавал ведьм с рук на руки страже, расписываясь за каждую в книге.

Пока его тащили к приемной, Альвах в несколько рывков огляделся. Этот отряд ловцов был незнаком, как не был ему знаком идущий позади Инквизитор — невысокий, жилистый роман средних лет. Возможно, роман прибыл в крепость после того, как исчез Альвах. А может быть, даже на его место.

Додумать мысль не удалось. Альваха уже втолкнули в приемное помещение, поставив перед приемщиком — венемейцем Родригезом. Этот выходец из западных земель империи романов был прислан в Ивенотт-и-ратт задолго до того, как сюда приехал сам Альвах. Ни для кого не было секретом, что венемеец угодил в Веллию исключительно в силу собственной свирепости и нетерпимости к женскому пороку. Среди народов империи ходила присказка о том, что если кто-то и был злее романов в отношении к ведьмам, так это венемейцы.

Меж тем, незнакомый Инквизитор обошел Альваха и двух удерживавших его подручных. Подойдя к столу Родригеса, он положил на него расправленный пергамент.

— Отчет, — коротко проговорил он по-велльски. — Ведьма изловлена по доносу благородного Эруцио Публия. Находилась в указанном им месте. Ее приметы сходятся с описанием, содержащимся в доносе.

Родригез окинул Альваха внимательным взглядом, потом покопался в сложенных у него на столе бумагах и вытащил еще один пергамент. Некоторое время он вглядывался то в ровные темные строчки, то в лицо изловленной ведьмы. Наконец, чему-то кивнул и придвинул Инквизитору книгу.

— Все верно. Ставь подпись, твоя светлость.

После того, как тот расписался, его люди отступили от Альваха и вместе с предводителем покинули помещение. Их дело было сделано. Зато стражники Родригеза по знаку начальства окружили кусавшего губы Альваха.

— Ну-ка посмотрим, кто тут у нас.

Среднего роста, плотный Родригез всегда блестел, словно он специально натирал себя всего топленым свиным салом. Пахло от него тоже не лучше, чем от свиньи. Несколько прядей длинных, слипшихся волос обрамляли обширную потную лысину. Из-за общей немытости и запаха, Альвах в бытность Инквизитором всегда старался держаться от Родригеза подальше, общаясь с ним только, когда того требовала служебная необходимость.

Теперь он как мог отодвигался, пытаясь увернуться от чужих вонючих пальцев, которые за подбородок поводили его голову так и эдак, разглядывая лицо. Если раньше тусклый взгляд Родригеза вызывал раздражение романа, то теперь он был по-настоящему напуган. Еще подручным ему единожды приходилось видеть, каким образом приведенных ведьм подготавливали для заключения. То, что теперь предстояло ему самому, загодя наполняло сердце тоской и отвращением.

— Как твое имя, тварь? — тем временем, спросил Родригез, поглаживая Альваха по лицу. Бывший Инквизитор сглотнул, не решаясь отстраняться. Он догадывался, что при попытке любого неповиновения, его попросту изобьют, после чего все равно принудят к тому, что посчитают необходимым. Способы воздействия на ведьм и колдунов были тут отточены давно.

— Марика, — стараясь выговаривать четче, чтобы не заставляли повторять, пробормотал он. Родригез перестал его поглаживать и несколько раз хлопнул по щеке.

— Я напишу, что ты назвалась Марикой, тварь, — последний хлопок по силе можно было бы посчитать пощечиной. — Но я чую ложь. Ты смердишь ложью, тварь. Ничего, тебе еще развяжут язык.

Он мотнул головой.

— В комнату очищения. Эта шлюха использовала нечестивую волшбу, чтобы обольстить высокого мужа. Не церемоньтесь с ней.

Альваха вновь толкнули в спину. За приемным помещением был знакомый полутемный коридор. Бывшего Инквизитора, который еще не оправился от заклятия и не мог быстро идти, протащили по нему под руки и втолкнули в комнату с низким потолком. Здесь ему тоже приходилось бывать, но только единожды и лишь в качестве наблюдателя.

Он знал, для чего эта комната. И мысленно призвал Лея укрепить его волю настолько, чтобы выдержать все то, что его ожидало здесь.

В комнате стояло три стола — за одним из них сидел невысокий лысый духовник, имя которого Альвах запамятовал. Другой был побольше и крепче. Его столешница лоснилась поверху, свидетельствуя о многократном использовании. По бокам к ней были прибиты деревянные распорки. На третьем столе в правильном порядке были сложены инструменты, предназначение которых было Альваху известно — во время своего единократного ознакомления с приемкой новой ведьмы ему приходилось наблюдать за действиями приемщиков. Тут же стояли бочка с водой и несколько тазов. В одном углу комнаты был тлевший очаг, в другом — отверстие, для слива воды в отстойник.

Один из сопровождавших Альваха воинов подошел к столу с ожидавшим за ним духовником, и положил перед ним кусок пергамента, исчерченный корявыми литерами приемщика Родригеза. Духовник быстро пробежал глазами написанное, морщась в самых непонятных местах. Потом чему-то кивнул и, поднявшись, прошествовал к сжавшемуся Альваху.

— Что ж ты, Марика, — цепкие черные глаза вперились в лицо романа. Духовник оказался ненамного выше «пойманной ведьмы». — Такая красивая женщина и такое творишь…

Альвах промолчал. Он знал, что слова здесь бесполезны. В положении арестованной женщины бессмысленно было что-то говорить вообще. Все сказанное тут же использовалось против нее самой.