Серена Валентино - Матушка Готель. История старой ведьмы

Её мать намерилась убить Примроуз.

– Мама, прекрати! – закричала Хейзел. Мани махнула рукой в сторону старшей дочери, и та, про-несясь через всю комнату, врезалась в одно из окон оранжереи, разбив стекло, которое окрасилось кровью девушки.

– Хейзел! – Готель не знала, к какой сестре бежать сначала: к Хейзел или Примроуз. Она чувствовала себя беспомощной и испуганной.

Примроуз едва дышала. Её лицо побагровело, глаза стали большими и выпуклыми. Она была почти мертва, словно стояла на распутье между этим миром и тем, что за Гранью. Готель не знала, как остановить мать. Девушке не удалось завершить ритуал. Она не успела перенять силу. И тут Готель вспомнила: «Цветы! Мамины сокровища!» Она схватила одну из масляных ламп, висевших на крюках по всей комнате, и крикнула матери:

– Мама, остановись! Остановись, или я сожгу тут всё дотла!

Мани замерла как вкопанная. Она оторвала взгляд от Примроуз и повернулась к Готель, стоявшей посреди цветов с масляной лампой в руках:

– Не вздумай, Готель! Ты убьёшь нас всех! Опусти лампу!

– Сначала отпусти Примроуз!

– Забирай! – сказала Мани, отбросив среднюю сестру на пол, куда та осела безвольной кучей. – Забирай своё жалкое подобие сестры! Она мне не нужна! – Мани отошла от Примроуз. – Уведите её прочь, пока я не передумала и не убила вас всех! Убирайтесь отсюда! Сейчас же!

Готель бросилась к сестре и попыталась привести её в чувства:

– Прим, ты можешь идти? Давай выбираться отсюда!

Пошатываясь, Примроуз встала и позволила сестре вывести себя из оранжереи в сторону лежащей на земле Хейзел. Мани стояла неподвижно, наблюдая из окна оранжереи за действиями Готель.

– Хейзел, ты в порядке? – Готель помогла израненной девушке подняться на ноги, не спуская глаз с матери. – Не двигайся, мама! Или я это сделаю! – сказала Готель своим самым повелительным тоном.

Три сестры стояли у оранжереи, просто глядя на свою мать, казалось, целую вечность. Готель невольно задумалась о том, как они втроём сейчас смотрятся со стороны. Они выглядят испуганными? Или же мать считает её храброй? Что бы ни думала Мани, каменное выражение её лица не выдавало ни одной эмоции. «Я думаю, что она напугана гораздо больше, чем мы».

– Ты должна убить её, – прошептала Хейзел.

– Ты должна! – поддержала Примроуз, всё ещё сжимая саднящее горло.

– Молчать, жалкие гадины! – сказала Мани, отбросив магией сестёр Готель. Девушки врезались в сухое дерево, от чего-то разлетелось в щепки.

– Мама, прекрати! Пожалуйста, не убивай нас!

Лицо Мани преобразилось. Она была похожа на животное, пытающееся издать странный звук:

– Убить тебя, Готель? Ни за что! Я никогда не смогу причинить тебе боль! Разве ты меня не слушала? Разве ты не читала об этом в моих дневниках? Причинить тебе боль – всё равно что причинить боль самой себе! Я никогда не смогу этого сделать, даже если захочу!

– Тогда, пожалуйста, оставь моих сестёр в покое. Прошу тебя! Не трогай их больше!

– Сестёр? – Мани рассмеялась. – Как же! Они тебе никто, Готель! Хейзел дала обещание. Я хотела, чтобы она стала твоей напарницей в магии. Я хотела, чтобы она стала твоим проводником, помогла тебе чувствовать, потому что твоё сердце слишком похоже на моё. Слишком чёрное. Хейзел могла бы помочь тебе познать всё, что касается чувств. А Примроуз... я надеялась, она даст тебе возможность отвлечься от твоих занятий, станет отдушиной, которая развеет скуку и однообразие. Они нужны только для этого, Готель! Но ты, ты – моя!

– Тогда прошу тебя, не разбивай мне сердце. Пожалуйста, не убивай их! – закричала Готель.

– Уже слишком поздно. Примроуз никогда не согласится остаться в Мёртвом лесу, а Хейзел легко уговорит тебя отпустить её, подвергнув наш дом опасности. Подвергнув риску всё! Я не могу этого допустить. Я не могу позволить им уничтожить всё то, что моя семья создавала и взращивала здесь веками. Всё, что однажды будет принадлежать тебе! Мне очень жаль, моя дорогая, но они должны умереть.

– Нет, мама! Это ты должна умереть! – Готель швырнула лампу в оранжерею, и цветы рапунцель загорелись.

– Готель! Что ты наделала? – Мани создала вокруг себя защитный купол, чтобы пламя не могло до неё добраться. – Готель! Нет! Спаси рапунцель! – воскликнула Мани, начиная увядать, стареть и рассыпаться в прах. Она закричала от боли, чувствуя, как горят цветы. – Готель! Спаси рапунцель!

Пламя охватило оранжерею. Когда мать начала рассыпаться у неё на глазах, Готель улучила момент и схватила один из цветов рапунцель, прежде чем здание начало рушиться. Девушка с ужасом наблюдала, как её мать сантиметр за сантиметром обращалась в прах и рассыпалась.

– Готель! Прошу, помоги мне! – закричала Мани прямо перед тем, как её лицо пылью осело на землю.

«Я убила её. Я убила её!» У Готель закружилась голова. Она не могла поверить, что сделала это. Девушка хотела повернуть всё вспять. Хотела попытаться урезонить её. Дать ей шанс. Но было уже слишком поздно. Всё было уничтожено. Оранжерея лежала в руинах.

«Сёстры!»

Готель бросилась от горящей оранжереи в сторону Мёртвого леса. Она пробежала мимо легиона мёртвых к деревьям, ища своих сестёр, выкрикивая их имена и боясь, что мать их убила:

– Примроуз! Хейзел? Где вы?

Готель умоляла угрюмых существ помочь ей найти сестёр, но те отвечали ей пустыми взглядами:

– Вы не видели моих сестёр? – Скелеты лишь сверкали пустыми глазницами, на их лицах не было никаких признаков того, что их заботит смерть хозяйки. «Где Якоб?» – задумалась девушка.

– Якоб! Примроуз! Хейзел! – снова и снова звала она, углубляясь во тьму леса, и только свет цветка и горящая в отдалении оранжерея освещали ей путь.

Готель стояла на балконе пустой библиотеки, откуда открывался вид на разрушенную оранжерею. Строение всё ещё тлело, посылая в воздух крошечные струйки дыма. Утро было холодным, и верхушки мёртвых деревьев были затянуты густым туманом, смешавшимся с удушливым серым дымом и пеплом. Лес был тих и неподвижен, впрочем, как и всегда, однако в этот день он казался ещё более неестественным, чем обычно. Готель никак не могла выкинуть из головы ужасные воспоминания о том, как умерла её мать. Как бы она ни старалась отогнать эти отвратительные образы, перед её глазами снова и снова всплывала картина кричащей от боли матери, чьё лицо рассыпается в прах. Готель никогда не видела ничего ужаснее. «Это моих рук дело. Я убила свою собственную мать». Девушка не представляла, как ей теперь быть, и это порождало неприятное ощущение во всём её теле. Готель чувствовала себя слабой, казалось, что ей никогда не избавиться от чувства страха и вины. Девушка собиралась пойти к сгоревшему строению и найти останки своей матери, чтобы спрятать их где-нибудь в безопасном месте, но не могла заставить себя сделать это. Она была напугана. Готель понятия не имела, что теперь делать. Они с Хейзел так и не отведали крови своей матери. Это удалось только Примроуз. Пусть и насильно. Готель не обладала магией своей матери. Она была беззащитна. Сёстры остались совсем одни. И именно Готель предстояло позаботиться о них.