Маша Храмкова - Номад [litres]

Ян Монастырский никогда не узнает о преступлениях, которые он раскрывал, или о том, как сражался с Космической лигой на астероидном поясе. Но его бунтарская природа, его стремление к свободе всегда останутся частью его личности, где бы и кем бы он ни был.

В этот момент «великий сыщик и пират» по неосторожности смахнул со стола пепельницу, и она со звоном разбилась об пол.

– Простите, пожалуйста, – с виноватой улыбкой сказал Ян официантке. – Сколько я должен вам за ущерб?

Та назвала цену, и Монастырский побледнел.

– Пятьсот рублей?! Это ж целых три сэндвича!

Писатель выглядел жалко. В последнее время ему и так приходилось сильно экономить, а тут ещё и эта чёртова пепельница!

– Конечно, я заплачу. – Ян достал из кармана бумажник. – Ничего не случится, если я немного похудею.

– Может, поможем парню? – шепнула Лем.

– Нет, мы не должны вмешиваться, – в тон ей отозвался Чарктон. – Ещё не время.

Заплатив за разбитую пепельницу, Ян Монастырский вышел из «МакСомнальдса» и грустно побрёл через парк в сторону дома.

– Ничего, приятель, скоро у тебя начнётся совсем иная жизнь, – сказал Чарктон, провожая взглядом сгорбленную фигурку писателя.

Попрощавшись с Чарктоном, Лем поспешила домой. Нужно было вернуть тело на место. Каждый раз, попадая в новое тело, воительница молилась, чтобы не возникло проблем. Чтобы её сознание вернулось в тело Владычицы джати, а взятая на время личность благополучно забыла о потерянных часах своей жизни. Это было опасно для психики обоих, но игра стоила свеч.

Лем знала, что иногда, очень редко, происходит сбой. Ингибированная личность оказывается сильнее и стремится вернуться в своё тело. Владычица слышала немало историй с печальным финалом, но никогда не думала, что подобное случится и с ней.

Но то, что произошло, было ещё хуже.

«Кто здесь? Что со мной!?» – встревоженный голос Анжелики раздался в голове Лем.

– Тише, тише, успокойся. Твоё тело в полном порядке. Я взяла его на время и скоро верну. – Лем старалась, чтобы её голос звучал спокойно, как её и учили.

«Кто ты?! Кто ты?! КТО ТЫ?»

Эта Анжелика была сильной, очень сильной. Её сознание уложило Лем на метафизические лопатки и теперь делало болевой на локоть. А если проще – Анжелика почти выталкивала сознание Лем из своей головы. Но Владычица уже зарубила на носу, что в этом мире правят разум и сухие доводы.

– Я – твоё воплощение из другой реальности, и сейчас мне нужно сделать очень важную для всего человечества работу, – спокойно произнесла Лем. – Давай договоримся: ты дашь мне ещё десять минут, и потом я…

«ПРОЧЬ! Выметайся!!!» Анжелика была непреклонна.

Нужно было возвращаться, пока ситуация не стала опасной. Если Анжелика проснётся в мире джати, её сознание не выдержит всего потока информации. Органы чувств человека не способны осмыслить даже пяти процентов того, что каждый день видят, слышат и осязают джати. Если Анжелика проснётся на Алиоте, это будет сравнимо с попаданием двухмерного человека в четырехмерное пространство. Окончательный и бесповоротный кирдык.

– Ладно. Твоя взяла. – Надо было хотя бы попытаться закончить разговор по-хорошему. – Я ухожу…

В этот момент произошёл коллапс. Сознание Лем вышло из тела, но вместо того, чтобы вернуться на родной Алиот, в пещеру Забвения, раздвоилось… нет, размножилось на несколько составляющих. В одно мгновение Лем осознала себя в сотнях воплощений, и, честно говоря, это был самый ужасный опыт в её жизни.

Китайская императрица, больная собака, предназначенная на убой, мать, только что потерявшая своего ребёнка, одноклеточный паразит, умирающий под воздействием антибиотика, священная корова на алтаре, камень, падающий в бесконечность. Первый колонизатор Марса, эмоциональ из мира тоналей, субстанция, состоящая из межгалактической пыли… За одно мгновение Лем прожила сотню жизней, от простейших до высокоорганизованных. За одну секунду она впитала в себя всю боль поколений, всю радость, ужас, страдание и эйфорию.

Это почти свело её с ума. Очнувшись на Алиоте, она долго не могла прийти в себя. Но с Анжеликой было ещё хуже. Сознание девушки прошло то же самое расщепление, но, в отличие от Лем, не справилось с полученной информацией.

– Как она?

– Состояние вашей сестры стабильно, – сухо ответила врач. – Отправляйтесь домой и отдыхайте.

Сестра Анжелики, Виктория, расплакалась от облегчения.

– Нет, я останусь здесь, пока её не выпишут.

Врач холодно усмехнулась:

– Вам придётся ждать очень долго. После реанимации её переведут в отделение психиатрии.

– Что?! – ужаснулась Вика.

– А вы что думали?! Она пыталась покончить с собой, как я могу отпустить её домой после этого? – сердито сказала врач. – И, кстати, вам тоже не помешает консультация психотерапевта.

– Ещё чего! – вспыхнула Вика. – Отстаньте от меня!

Она выбежала на улицу, прямо под тёплый майский дождь. Тушь размазалась по ёе лицу, искусанные губы саднили. Как же она проглядела? У сестры и раньше случались депрессии, но чтобы попытаться покончить с собой… Анжелика никогда не сделала бы этого, разве что с ней произошло нечто действительно ужасное.

Вика вспомнила глаза сестры сразу после того, как она нашла её на полу в окружении полупустых пачек с таблетками. Вспомнила и содрогнулась. Это были не глаза Анжелики – кого угодно, только не её. Вика словно взглянула в два пустых колодца, в две необитаемые вселенные, состоящие только из звёздной пыли. Всё тепло и радость ушли из её глаз, осталась только пустота.

Вика вздохнула и закурила: сколько же времени понадобится, чтобы забыть этот взгляд?

В этот момент под покровом ночи и дождя, что делало его шаги совсем не слышными, к Виктории приблизился человек. Он знал о её ситуации и собирался воспользоваться её слабостью.

– Здравствуй, Вика. Моё имя Виталий Борисович, и я хочу помочь тебе, – сказал он. Именно так начинают разговор все Инактиваторы.

– Я не хочу ни с кем разговаривать. – Девушка отвернулась, чтобы незаметно стереть с лица размазанную тушь.

– Я знаю о том, что случилось с твоей сестрой. – Виталий Борисович осторожно протянул ей платок. – И я знаю тех, кто это сделал.

Вика взглянула в его глаза и нахмурилась. Она никогда не была злой, могла сердиться, могла делать назло, но сейчас, услышав о том, что он знает, холодное желание отомстить начало заполнять её душу, словно дым стеклянную колбу.

– Помоги мне в одном деле, Вика, и я помогу тебе воздать за сестру. – Слова Инактиватора ложились на раненую душу молодой девушки, словно бальзам.

Спустя десять минут они уже разговаривали в круглосуточном кафе, где Виталий Борисович угощал Викторию чаем с мёдом.