Филип Пулман - Тайное содружество [litres]

Лира положила ложку. Крем-карамель вдруг показался ей совершенно несъедобным.

– Что… Простите, я потрясена, – выговорила она.

– Разумеется. Я очень хорошо тебя понимаю.

Пантелеймон вскочил к ней на колени. Лира машинально запустила пальцы ему в шерсть.

– Иными словами, это означает… что я должна уйти?

– Ты сейчас на втором году обучения?

– Да.

– Остался еще год. Очень жаль, что никто не объяснил тебе этого раньше. Ты могла бы подготовиться.

– Видимо, я сама должна была спросить.

– Ты была маленькая, а дети всегда принимают такие вещи как должное. Это ни в коем случае не твоя вина, и было бы несправедливо возлагать на тебя ответственность за последствия, которых ты не могла предугадать. Вот что я тебе предлагаю. Иордан-колледж оплатит твое обучение в колледже Святой Софии до самого конца, а во время каникул ты, разумеется, будешь по-прежнему жить в Иордане. В любом случае это твой единственный дом, пока не закончишь университет. Я правильно понимаю, что помимо спальни у тебя есть еще и гостиная?

– Да, – ответила Лира гораздо тише, чем ожидала.

– Это создает некоторые неудобства. Видишь ли, комнаты на той лестнице нужны студентам младших курсов, юношам. Им эти помещения и предназначались с самого начала. Твоя квартира может вместить двух первокурсников, которым сейчас приходится жить за пределами колледжа, а это совершенно недопустимо. Мы могли бы попросить тебе пользоваться только одной комнатой и освободить вторую для другого студента, но существуют приличия… Я бы даже сказал, благопристойность, и, учитывая ее требования, это, увы, невозможно.

– На той же самой лестнице живут студенты младших курсов, – возразила Лира. Так было всегда, и никаких проблем не возникало.

– На той же самой лестнице, но не на той же самой площадке! Нет, Лира, это абсолютно неприемлемо.

– И я же здесь только на каникулах, – добавила Лира. Кажется, в ее голосе зазвучало отчаяние. – Во время учебного семестра я живу в колледже Святой Софии.

– Конечно, но наличие твоих вещей в указанных помещениях не позволит молодому человеку в полной мере почувствовать себя там как дома. Итак, Лира, вот что колледж может предложить тебе. Есть одна комната – вынужден признать, довольно небольшая. Она расположена над кухней, сейчас ее используют как кладовку. Казначей распорядится, чтобы ее должным образом меблировали и предоставили в твое полное распоряжение на все время обучения. Ты сможешь жить там, как жила раньше, пока не закончишь университет. Мы будем оплачивать арендную плату и твое питание во время каникул. Но ты должна понимать: в обозримом будущем дела будут обстоять именно так.

– Я понимаю, – сказала Лира.

– Позволь спросить, у тебя есть еще какие-то родственники?

– Нет.

– А твоя мать…

– Пропала без вести одновременно с отцом.

– И никаких родственников с ее стороны?

– Никогда о них не слышала. Хотя, возможно, у нее был брат. Кажется, кто-то мне об этом говорил. Но мне о нем ничего не известно, и он никогда не искал со мной встречи.

– О. Я очень сожалею.

Лира попробовала зачерпнуть ложечку десерта, но не смогла: у нее дрожали руки. Она положила ложку на стол.

– Не желаешь ли кофе? – любезно осведомился декан.

– Нет, благодарю вас. Думаю, мне пора. Спасибо за ужин.

Хозяин встал – официальный, элегантный, полный сочувствия, в прекрасном сером костюме и с серебряной шевелюрой. Его деймон встал рядом с ним. Лира последовала их примеру и взяла Пантелеймона на руки.

– Вы хотите, чтобы я освободила комнаты немедленно? – спросила Лира.

– К концу каникул, если возможно.

– Да. Разумеется.

– Ах, да. Еще одно, Лира. Ты, я знаю, привыкла ужинать в большом зале, пользуясь гостеприимством ученого сообщества, и свободно приходить и уходить, как будто ты одна из нас. Несколько человек поставили мне на вид – и должен сказать, я с ними совершенно согласен, – что подобное поведение более нельзя считать приемлемым. Отныне ты будешь жить среди слуг и, так сказать, на положении слуги. Отныне тебе не подобает пользоваться привилегией социального равенства с академическим составом.

– О, конечно, нет, – отозвалась Лира.

Ей все это снится…

– Я счастлив, что ты понимаешь. Тебе о многом предстоит поразмыслить. Если захочешь поговорить со мной, задать какие-то вопросы, прошу, приходи без малейших колебаний.

– Нет, я не приду к вам. Благодарю вас, доктор Хаммонд. Теперь у меня не осталось ни малейших сомнений относительно того, где мое место и как скоро я должна его занять. Я лишь сожалею, что так долго доставляла неприятности колледжу. Если бы доктор Карн объяснил мне положение дел так же ясно, как вы, я бы гораздо быстрее осознала, каким бременем являюсь для колледжа, и избавила бы вас от неловкой необходимости сообщать мне об этом. Доброй ночи.

Все это было сказано самым кротким голосом с самым невинным видом, и Лира втайне радовалась тому, какой эффект они произвели, потому что Хаммонд явно понятия не имел, что на это ответить.

Он лишь деревянно ей поклонился. Она ушла, не проронив больше ни слова.

Лира медленно обходила квадратный двор. Остановилась у большой жилой башни, посмотрела на окошко своей спальни – теперь уже почти бывшей.

– Ну, что ж… – сказала она.

– Это было жестоко, – отозвался Пан.

– Не знаю, не знаю… Если денег и правда не осталось…

– Я не об этом. Ты же понимаешь – про слуг.

– Нет ничего плохого в том, чтобы быть слугой.

– Ну, хорошо. Тогда про этих «нескольких человек». Не верю, чтобы кто-то из преподавателей и ученых одобрил такое обращение. Он сказал это, чтобы ты не думала, что он один все это затеял.

– Это не поможет, Пан. Жалобы никогда не помогают.

– Я не жаловался. Я просто…

– Все равно остановись. Нам и так есть о чем погрустить. О наших комнатах, например. Я знаю ту комнату над кухней, о которой он говорил. В ней даже окна нет. Надо было раньше спохватиться, Пан. Мы ведь ни разу даже не подумали о деньгах – ну, разве что о карманных, за чистку серебра например. А ведь всегда есть расходы… Жилье, еда – все это стоит денег. Кто-то за нас все время платил, а мы и не задумывались, кто это.

– Они позволили деньгам утечь сквозь пальцы, а нам ничего не сказали. Они должны были нам сказать!

– Да, наверное, должны. А мы должны были спросить. Спросить, кто за все платит. Но я уверена, старый магистр когда-то говорил, что лорд Азриэл оставил очень много. Точно говорил!

Поднимаясь к себе по лестнице, Лира пару раз споткнулась, как будто силы оставили ее. Она чувствовала себя побитой и дрожала всем телом. Даже забравшись в постели – Пан свернулся рядом на подушке – и выключив свет, она еще долго лежала с открытыми глазами, прежде чем сумела заснуть.