Ричард Кнаак - Ярость бури [litres]

Картограф ничего не ответил, ощущая себя на редкость бесполезным человеком. В попытках сбежать от кошмаров он нигде подолгу не задерживался, то и дело оказываясь в компании могущественных созданий, которые смотрели на него свысока, как на неразумного ребенка.

А теперь Лукан и вовсе оказался в этом страшном месте, где даже скромные способности помощника картографа едва ли смогут принести хоть какую-то пользу.

Зеленый дракон тем временем разглядывал мрачные пейзажи и все сильнее злился (по большей части на самого себя).

– Я должен был остаться с ней, но и тут не справился. А теперь она сражается с Кошмаром одна!

Лукан решил это никак не комментировать. Да и зачем? Он ведь просто ничтожество… нет, хуже, чем ничтожество!

Эраникус снова зарычал, на этот раз злясь на Кошмар.

– Что это там постоянно мелькает на грани видимости? Что за хитрость готовит Кошмар, и зачем?

Лукан хотел было сделать предположение, но быстро передумал. Едва ли его размышления имели ценность.

И тут Лукану явилось озарение, да столь яркое, что он едва не поделился своей идеей с Эраникусом, но в последний момент сдержался. Он прекрасно понимал, что дракон ни за что не одобрит подобный эксперимент. Кроме того, неизвестно еще, возможно ли осуществить задуманное и стоит ли пытаться.

Но оставить эту затею Лукан не мог. Ночные эльфы часто его спасали, так почему бы теперь не использовать свои скромные возможности и не попытаться помочь им? В самом худшем случае он и то сделает им одолжение, избавив от необходимости нянчиться с жалким человечишкой!

Лукан сосредоточился. Сперва в голове всплыли воспоминания, связанные со Штормградом. Лукан увидел лорда Эдриаса Ульнура, своего долговязого господина, главного картографа при дворе его величества короля Вариана. Тот с неодобрительным видом разглядывал составленную Луканом карту, которую позже без единых изменений подпишет своим именем. Увидел он и напомаженных придворных, восхищавшихся его картами, но воздававших почести исключительно главному картографу, а еще прекрасных дам (особенно вот тех двух), которые проходили мимо, не замечая маленького человека.

Голос Эраникуса отвлек Лукана от воспоминаний о прошлых неудачах, но теперь уже не имело значения, что именно он проклинал на этот раз. И так ясно, что дракону пришлось куда хуже, чем человеку.

Лукан снова попробовал сосредоточиться. На этот раз он думал только о своей цели, и, судя по тому, каким ярким оказался возникший образ, напал на след.

Теперь Эраникус что-то кричал с еще большим рвением, но старался он зря, ведь картограф уже исчез.

«Она уже близко, так близко… – с беспокойством подумал Малфурион. – Но знает ли он об этом, догадывается ли, в чем причина?»

Даже будучи заточенным в чудовищную тюрьму, верховный друид сумел, пусть и смутно, разглядеть тех, кто боролся с силами Кошмара. Однако связаться с ними он отважился лишь теперь, когда до воплощения главного плана оставалось совсем немного. Замысел был известен лишь владычице Изумрудного Сна, но и она знала лишь ту малую часть, которую Малфурион успел пересказать за краткое мгновение.

Впрочем, хватило и этого, ведь теперь Изера направила в бой весь род зеленых драконов. Драконы, друиды и другие защитники Азерота начали полноценное наступление. Но даже это не спасет их, если Малфурион где-то ошибся.

А до того момента, пока она не доберется сюда, он не мог узнать наверняка, все ли предусмотрел.

Хоть Малфурион и ощущал близость Владыки Кошмара, тот, похоже, был полностью сосредоточен на действиях драконов и прочих сражавшихся. Малфурион же делал все, чтобы замаскировать ее присутствие. Очень важно, чтобы она успела дойти сюда и выполнить предназначенное, не привлекая внимания зловещей тени.

Малфурион различил движение в омерзительном тумане. Его молитвы услышаны! Прибегнув ко всем хитростям, на которые только был способен, Малфурион не просто скрывал от нее то, что творилось вокруг, но и не позволял врагам ее заметить.

Наконец она вышла на небольшую поляну, где и томился в заключении верховный друид.

Та самая орчиха, Тура. Теперь ее губы кривились в усмешке, а глубоко посаженные глаза буквально впивались в искореженное древо. Впрочем, вместо этого она видела Малфуриона Ярость Бури, первого из друидов, гнусного убийцу и злодея, который взирал на нее с дерзкой улыбкой. Эта иллюзия предназначалась только для глаз Туры, и Малфуриону пришлось изрядно над нею потрудиться, как и над прочими видениями, без которых ничего не получилось бы.

То, что ему удалось заманить сюда орчиху, не приносило никакой радости. В конце концов, он был вынужден рискнуть ее душой и жизнью! В отчаянных попытках отыскать самый надежный способ освободиться из заточения Малфурион ощутил силу волшебного топора Броксигара. Историю о том, как это оружие оказалось в руках орков, он узнал лишь через тысячелетия после войны. Красный дракон Кориалстраз, известный нескольким избранным как маг Крас, принял облик старого орка-шамана и передал топор вождю Траллу. Его поступок был продиктован желанием почтить грандиозную жертву Броксигара, который ценой своей жизни сдержал титана Саргераса.

Однако орки даже не подозревали о том, какой могущественный артефакт оказался в их руках, и лишь Малфурион знал наверняка, на что он способен. Кенарий, его шан’до, наполнил свое творение силами, источник которых был неразрывно связан с самим миром. Именно поэтому топор стал столь же неотъемлемой частью Азерота, как моря, земля и сам воздух.

С его помощью Малфурион надеялся сокрушить Кошмар и наконец-то освободиться.

Между тем Тура подошла ближе. Слишком долго Малфурион посылал ей сны, и теперь она даже не подвергала сомнению то, что видела перед собой. Повинуясь его воле, орчиха все принимала как должное. Это лишь усугубляло чувство вины – какой бы ни была цель, Малфурион воспользовался Турой самым грубым образом.

– Ночной эльф, – низко зарычала Тура, – ты угрожал моему народу, моему миру! Ты нанес оскорбление мне, запятнав руки кровью моего сородича! Я пришла, чтобы положить конец твоим злодеяниям!

«Бей! – беззвучно приказал Малфурион. – Бей скорее!»

Он даже показал, куда именно нужно нанести удар. Главное, чтобы орчиха точно следовала указаниям.

Тура, взглянув на живот верховного друида и, по совместительству, сердцевину ствола искореженного древа, продолжила:

– Я дам тебе один-единственный шанс оправдать себя!

Это застало Малфуриона врасплох. Тура явно не испытывала к нему никаких добрых чувств и все же давала возможность спастись?

«Бей же!» – повторил верховный друид, насылая на орчиху образы, которые должны были вызвать лишь презрение.