Михаил Игнатов - Пустошь. Нулевой круг [litres]

– Дира, привет!

– Привет. Чего это ты? – Она даже не разогнулась над грядкой. – Обычно не утруждаешь себя приветствиями? Со-с-сед.

– Да неправда, – я пожал плечами, игнорируя колкость. – Слушай, я тут половину уже полил, хочу спуститься и чуть отдохнуть, умыться, воды там попить. Пошли со мной, я у тебя совета хочу спросить.

– Совета как умываться? – Она все же выпрямилась и уставилась на меня своими синими глазищами, точь-в-точь как у отца.

– Попьем. Поговорим, – уговаривал я ее, но не замечал ни капли согласия в ее глазах. – Чуть отдохнем. Тоже ведь устала?

– Некогда мне, мне еще матери помогать! – Девчонка уперла руки в бока, она, кстати, была сегодня не в простом платье тонкой кожи, как можно было ожидать на работах с землей, а в дорогом, из тонкой ткани. Не сравнить с моей дерюгой. Чего это она?

– Дира, пожалуйста, пойдем. Правда, нужно поговорить, – стараясь не замечать её соседок по грядкам и их быстрых взглядов, я продолжал настаивать.

– Нет, некогда мне, – как отрезала Дира и снова склонилась над грядкой, выискивая среди мясного корня сорняки.

– Хорошо… – «Вот упрямая девчонка!» – выругался я про себя. – Тогда вечером сегодня не убегай на тренировку. Дождись меня, хорошо?

– Хм, посмотрим! – она сверкнула на меня злым взглядом исподлобья. – Хотя! Из-за тебя пропускать занятие? Ещё чего!

– Так! – Мне это все надоело. Как же сложно с девчонками! Десять слов сказал, а уже голова болит! И за локоть потащил её из борозды. – Пошли, поговорим!

– Да ты обалдел!

– Не ори! – оборвал я её. – Шиго только дай повод, вон как косится. Сейчас даст мне в морду из-за тебя. Этого хочешь?

Дира замолчала. Она молчала, пока я стаскивал её по лестнице, ведущей к реке. Молчала, когда я затащил её под самый обрыв. Он слегка изогнут, так что увидеть нас сверху нет никакой возможности. С лестницы, с верхней половины можно, но я раньше увижу, если кто пойдет. Но это вряд ли. Сейчас, когда каждые два-три дня льет дождь, полива мало. Все уже сделали свои нормы. Лейла, выполов свой детский кусок, тоже ушла домой. Остался я со своей увеличенной нормой. Справа, где набирают воду, тоже нас не увидеть, а вот снизу по течению или с того берега есть шанс.

Я провел рукой по плечу, стирая с себя печать. Её влияние было чуть шире, чем изначально рассчитывалось, и не ограничивалось моей силой, даже мир под ней для меня словно терял краски. Принялся внимательно оглядывать руины на том берегу. А Дира всё молчала. Я не обнаружил никого, кроме птиц, кто мог бы нас увидеть, и повернулся к ней. Она, поджав губы, смотрела мимо меня на тот берег и молчала.

– Дира, – вздохнул я, – хватит дуться. Я, кажется, тебя никогда ни о чем не просил. Просто поговорить – разве это много?

– Ты у отца уже всё, что можно, выпросил, – буркнула Дира кому-то за моей спиной.

– Да сколько можно! – обиделся я. – Сначала Рат, теперь ты! Ты видела? Мы с Ратом нормально общаемся, он уже не говорит таких глупостей. Ты чего начинаешь?

– Не знаю, что вы за дела с ним крутите, а мне до этого дела нет! – Дира и вовсе отвернулась от меня. – Хорошо, сейчас Ракот присматривает за всеми охотниками и ты мяса не выпросишь у отца!

– Да что ж ты такая злая? – я был удивлен. Я не первый раз с ней заговариваю и никогда не слышал от нее таких речей. Это Рат любил что-нибудь на эту тему завернуть. Давно, правда. – С чего бы мне у него что-то просить?

– Ты вино просил? – она резко повернулась и ткнула в меня пальцем. – Дорогое дедушкино вино!

– Вино я купил у дяди Ди, – огрызнулся я. – За дорогую траву, которую, кстати, у вас не нашли, а значит, где-то лежит в тайнике. Всё честно.

– Да ты его даже дядей называешь! – Дира топнула ногой. – Столько раз он вас кормил, что у тебя совесть проснулась! Я только и слышала по вечерам: «Сегодня семья Леграда будет сыта». Попрошайка беспомощная!

– А вот сейчас ты обидела и меня, и своего отца! – действительно разозлился я. Что эта дура несет? Если из уст Рата подобные обвинения вызывали улыбку, потому что не чувствовалось в них настоящих чувств парня, который на самом деле всё понимал. Да он сам потом почти извинялся, пусть не напрямую, а этакими намёками. То её слова почему-то вызывали у меня злость. В них слышалась настоящее презрение ко мне. – Я считаю твоего отца частью своей семьи не за то, что он подкармливал нас, а за то, что один оказался человеком и по-настоящему отдавал долг жизни. Не только делясь мясом! А поддерживая нашу семью изо всех сил! Единственный из всех!

– Вот именно! Он сильный! И помогает вам! – принялась вопить Дира, снова начиная тыкать в меня пальцем. – А что сделал ты для своей семьи? Слабосилок! Правильно тебя прихвостни обзывают отбросом!

– Ах вот оно что! – протянул я, успокаиваясь, но уточнил: – Ты злишься потому, что я отброс?

– Нет! – мотнула волосами Дира. – Я злюсь потому, что ты даже не начал развивать меридианы! Твой отец был десятка! Он почти вырвался из этих проклятых песков! Твоя мать восьмерка! Она сильнее всех мужчин в деревне! А ты? Слабак! У тебя был отличный шанс попасть в первый пояс!

– Да успокойся ты! – шикнул я на нее, с опаской косясь наверх. Как бы эти крики не услышали. Хотя ведь всё, что она кричала, только поддержит мой образ.

– Да иди ты к дарсу в нору! Вонючий отброс! Там тебе и место! – Она попыталась убежать, и пришлось ее схватить за рукав.

– Да, да, – я уже улыбался. – Может, когда-нибудь и придется. Но мы еще должны поговорить.

Но Дира не собиралась меня слушать. Она крутанулась вокруг себя, пытаясь вырваться. Рукав дорогой рубахи затрещал, и я перехватил её за плечо, легко удерживая на месте. Разъярённая девчонка вся как-то извернулась и вцепилась зубами мне в руку. И замерла, пытаясь, похоже, отгрызть от меня кусок. Если бы на мне была печать, то это могло и получиться. Еще не прошедшие следы от ведёрных ручек тому подтверждение. Но не с идеальной закалкой седьмой звезды. Без ограничений печати мое тело наполняла энергия из меридианов, придавая ему невероятную прочность. Ошарашенная моим спокойствием, Дира ещё сильнее сдавила зубы, а я опять улыбнулся и, подняв ее хрупкое тельце в воздух, медленно потянул её в одну сторону, а свою руку в другую, давая ей время разжать зубы. Иначе с моей силой можно и покалечить.

– Что это было? – переводя круглые глаза с неповреждённой руки на моё улыбающееся лицо и обратно, дрожащим шёпотом спросила Дира, все ещё не касаясь песка ногами.

– Сначала мои вопросы. – Я погрозил ей пальцем, наслаждаясь её состоянием. Как это здорово – не скрывать свои способности! И поставил ее на место под обрыв, с которого она и начала свой побег. – Для чего ты начала практиковать закалку?

– Хочу уехать отсюда. Отцу все равно, ему здесь нравится. Ему ничего в жизни не нужно. Была бы крыша над головой и добытый своими руками кусок мяса, – растерянная девчонка, ошарашенная тем, что только что произошло, принялась честно говорить то, что держала в себе. – Рат как отец. Мать смирилась со своими шкурами и будет с отцом. А я не могу в этих песках. Я хочу в первый пояс. Туда, где нет этого палящего солнца. Где сказочные леса. Где много людей. Где платья, как на картинках. Где вкусная еда, а не этот корень, который весь год сажаешь – ешь, сажаешь – ешь. Или грызешь паршивый билтонг. Это отцу пожаренное на костре мясо – счастье, а…