Кристал Смит - Кровоцвет [litres]

Ксан затащил меня вниз под ствол упавшего дерева и накрыл мое тело своим, защищая от обломков. Земля встрепенулась еще один раз, и, наконец, все стихло.

Он первым поднялся на ноги, затем помог подняться мне. Туман рассеялся, как будто его поглотила дрожавшая земля. Осталась лишь пыль. Когда и она улеглась, перед нами открылся почти неузнаваемый ландшафт. Груды камней, поломанные деревья и несколько столбов дыма, поднимающегося из сердца города, силуэты которого стали вырисовываться благодаря первым робким лучам тяжело встающего солнца.

– Нет, – пробормотал потрясенный Ксан. – Мы его остановили. Все закончилось. Этого не может быть.

Но мы с ним знали правду: это было верным признаком смерти старухи. Лесные Врата пали.

Все время, остававшееся до рассвета, мы пробирались сквозь поваленный лес. По водосточному желобу мы проникли в замок. Даже в подземелье мы слышали отдаленные крики, доносившиеся из города. Когда мы вынырнули с другой стороны, занималась заря.

Ксан оставил меня ждать в кладовой, среди разбитых бутылок и перевернутых бочек, а сам свернул за угол, чтобы расспросить стражника, который стоял у входа в темницу.

– Еще раз я спрашивать не буду, – услышала я его голос, в котором звучали угрожающие нотки. – Я оставил тебя здесь вчера вечером. Я хорошо тебе заплатил. А теперь скажи мне правду: за это время не впускал ли ты внутрь кого-нибудь? Не выходил ли кто?

– Я уж говорил вам, что нет, – пробормотал стражник. – За всю ночь ни душеньки не было. Никто не появлялся тут. Даже когда так трясло, что замок ходуном ходил. – Стражник помолчал. – Ну, кроме целительницы. Разрешенной двором знахарки. Она попросила пустить ее, чтобы осмотреть заключенного. Не мог же я отказать. Да вы и сами знаете правила. Королевский декрет, все дела. В его сундуках денег столько, что с лихвой хватит на целительницу…

– Ксан, – сказала я, выходя из кладовой.

– Эмили, – оборвал меня он. – Тебе нужно оставаться…

– Это Сальма, – печально произнесла я, дрожащим пальцем указывая на женщину, которая поджидала нас на вершине лестницы, ведущей к камерам. Ее белый фартук был заляпан кровью, как и белый чепчик, но Ксан не мог ее увидеть.

Я двинулась за духом Сальмы в глубины темницы. Ксан следовал за мной по пятам. Камеры в Ренольте были сооружены для того, чтобы держать в них ведьм: железные прутья решетки, низкие потолки, узкие окна, пропускающие чахлые полоски света. Но какими бы темными и мрачными ни были темницы в Ренольте, эти оказались еще хуже. Здесь не было окон, света и звуков, за исключением медленного кап-кап-кап , доносящегося откуда-то из нутра подземелья. А вонь… запахи разложения, рвоты и мочи смешались, создав дьявольские испарения, которые проникали в мои ноздри и липли к коже.

Сальма остановилась у последней двери. Я знала, что ждало меня за ней: эти отметины я отчетливо видела на привидении. Я кивнула ей и прошептала:

– Мы позаботимся о том, чтобы правосудие восторжествовало. А теперь иди. Кестрел тебя ждет. – На ее губах мелькнула нежная, исполненная надежды улыбка, и она исчезла.

Ксан открыл задвижку. Дверь распахнулась, и мы увидели Дедрика Корвалиса, который сидел, лениво прислонившись к стене. Его руки были перепачканы кровью, в уголках рта застыла усталая улыбка.

– Наконец-то, – сказал он. – Я зову уже несколько часов подряд. Моя целительница на меня напал. Я был вынужден защищаться. Боюсь, я тут все перепачкал.

Тело Сальмы лежало в углу смятой грудой.

Nihil nunc salvet te .

От слабого дрожания – последних толчков землетрясения – поверхность лужи крови слегка зарябило. Когда толчки прекратились, Дедрик ухмыльнулся:

– Я требую воды. И чистую одежду. Не могу же я предстать пред судом в таком виде. – Он поднял руки вверх и тихо рассмеялся.

– Судом? – переспросил Ксан. – Твой суд состоится тогда, когда я его устрою.

– Вот тут ты ошибаешься, мой дорогой мальчик, – ехидно произнес Корвалис. – Король пересмотрит мое обвинение. Мне повезло: он вернулся с охоты немного раньше. Меня заверили в том, что суд состоится незамедлительно.

Я побледнела. Я думала, что Конрад находится вдали от города, вместе с охотничьим караваном. Мне оставалось только надеяться, что он не пострадал во время землетрясения.

Дедрик продолжил:

– Мы с королем большие друзья. Я думаю, он поймет, что меня заточили в темницу без всяких на то оснований. Его стражники спустятся за мной в любую минуту. – Он склонил голову набок, прислушиваясь к стуку сапог по ступеням, эхо которого долетало до его камеры. – Ага. Вот и они.

Мы с Ксаном поспешно вышли и нырнули в соседнюю камеру, пока нас не заметили.

– Что нам теперь делать? – прошептала я.

– Я узнаю, что можно предпринять, чтобы это остановить. Сходи за Натаниэлем, скажи ему, что я буду ждать его у дворцовой лестницы. И пусть он готовится давать показания.

Я кивнула и подошла к другой стене, ища в ней проем и держа нож наготове, чтобы с помощью заклинания стать невидимой, если выхода не окажется.

– Будь осторожен, – сказала я, бросая на Ксана последний подбадривающий взгляд, после чего решительно двинулась по коридору.

За моей спиной стражники собирались возле камеры Корвалиса. Я услышала, как при их появлении он рассмеялся:

– Джентльмены! – воскликнул он, радостно приветствуя их. – Нам пора!

Только когда Натаниэль открыл дверь, я осознала, как страстно надеялась, что на пороге будет стоять Кейт. Что она лучезарно улыбнется и позовет меня попробовать очередное новое блюдо, которое стоит на плите. Натаниэль мне этого не предложит. Его плечи были опущены, вокруг рта на изможденном лице собрались горестные складки. Он отошел в сторону, пропуская меня, и я увидела, во что превратился его дом: сброшенные с полок книги, битая посуда на полу, опрокинутая мебель. Снова начало трясти, и пол закачался под ногами. Стекла издавали тонкий звон.

Натаниэль сказал:

– Еще одна заклинание снято. Еще одни врата пали. Как, если Дедрик Корвалис в темнице?

– Он убил Сальму, – сказала я. – Корвалис вызвал целительницу, якобы для того, чтобы она осмотрела его. – Я сглотнула, вспомнив скрюченное тело, которое лежало в углу камеры. – Король хочет рассмотреть дело на судебном заседании как можно скорее, Натаниэль. Сегодня. Ксан сказал, ты должен дать показания…

В Натаниэле всегда было что-то устрашающее: жесткое и спокойное, как нависшая угроза. Но сейчас огненная краска заливала его лицо с такой яростью, что я подумала, не приняла ли я вулкан за гору.

– Я не буду этого делать, – невозмутимо произнес он.

Из другой комнаты донеслось хныканье, и Натаниэль бросился к своей дочери. Поколебавшись, я последовала за ним. Возле кровати стоял мешок.