Светлана Тулина - Страшные сказки для дочерей кимерийца [СИ]

Точно, не дорога — лошадь! Квентий называл такое «жесткая рысь». И говорил, что вроде как это даже особым недостатком для боевого коня не считается. Ну да, конечно! Воина ведь никто никогда на такую лошадь пуз-ом не бро-сит! Сво-лочь! Нашел что выб-рать…

Если раньше Селиг Лайне просто не нравился, то теперь она его по-настоящему возненавидела. И уже почти готова была убить.

Ножны на голенище сапога — штука хорошая. Лайне и сама о таких давно мечтала, но попробуй уговорить отца на что-то действительно нужное. Особенно если отец у тебя киммериец, известный своим упрямством на все королевства!

Ведь любому умному человеку понятно, что нож на поясе — это как бы напоказ, словно бы «смотрите, что у меня есть!», а ежели на сапоге, то, опять же, любому ясно — для дела. Удобная, короче, штука. У тебя всегда под рукой, а постороннему не то что достать затруднительно, но даже и заметить не всегда получится.

Только не в том случае, конечно, если ногой в этом сапоге ты время от времени придерживаешь перекинутую через седло пленницу, давая руке отдохнуть…

Завладеть кинжалом оказалось несложно. Селиг даже не заметил. Тоже мне воин! И зачем только такому вот деловые ножны на сапоге понадобились, спрашивается? Ему вообще достаточно его деревянного меча! Как раз самое подходящее для него оружие. А кинжал в сапоге ему точно не нужен, еще порежется. Лайне он куда нужнее.

Угрызения совести или там сомнения Лайне не мучили — она знала, что из такого неудобного положения поразить противного шемита насмерть у нее все равно не получится. Так, поранить только да внимание отвлечь. А большего ей было и не надо. Уж скатиться с лошади, ничего себе при этом скатывании не поломав, она как-нибудь сумеет и в платье.

Забавно было бы ткнуть его в то место, где спина заканчивается, но тянуться слишком далеко. Да и вообще — это не очень-то и больно выйдет, может и не отвлечь, а камень срабатывает только один раз, потом уже человека на него не поймаешь.

«Камень по кустам» — это отец их так называет, разные хитрые штучки, при помощи которых легко отвлечь внимание. Сам он — великий мастер кидать такие камни, без подобного умения ни один вор долго не проживет, особенно в Шадизаре.

Но то, что ниже спины расположено — не слишком-то чувствительная часть тела, это Лайне по себе знает. У отца рука тяжелая, а все равно не так уж и больно. Лучше всего воткнуть кинжал в бедро, во внутреннюю поверхность, там самое болючее место. Даже Черные драконы иногда ойкают, если там щипнуть, особенно если щипнуть неожиданно.

Проще, конечно, вообще лошадь пырнуть, тем более что эта зараза все равно скакать толком не умеет. Только ее все равно жалко. А Селига не жалко ни чуточки, так ему и надо, срани двуногой, мерзкому помету вонючего демона из самой глубокой преисподней!

Значит, в бедро. А самой — в кусты. В лесу этот городской хлыщ, да еще и раненый, ее нипочем не поймает! От города пока не слишком далеко отъехали, к утру вполне обратно дойти можно, даже если не по дороге. Да и отец сидеть на месте не будет, наверняка искать начнет. Может, уже начал. Главное — его дождаться, и все будет в полном порядке. Он страшно обрадуется, потом так же страшно рассердится, а потом, возможно, даже подарит арбалет раньше назначенного срока. Ведь Лайне так старалась! Вела себя почти совсем как Атенаис…

Н-да?

Атенаис, между прочим, никогда бы не ткнула кинжалом человека только за то, что он ей неприятен…

Лайне на какой-то миг даже дышать перестала. Зажмурилась, стиснув трофейный кинжал так, что стало больно пальцам. Но ведь если она никому ничего не расскажет — то никто ничего и не узнает, верно? Вряд ли этот сраный шушанский король станет налево и направо трезвонить о том, что его провела и даже ранила какая-то девчонка. Правда ведь? Да и не станет отец слушать того шемита, будь он хоть трижды король, который попытался украсть его дочку! Мало ли что он как бы вроде спасал, а вот скажу — что украл, да еще и угрожал при этом… И кто докажет, что это не так? Никто ничего не видел, и, значит, никто ничего никогда…

«Значит, честь для моей дочери — пустой звук? Значит, если никто ничего не видел, то — можно?..»

Убирая кинжал обратно в ножны на голенище селиговского сапога, Лайне очень хотела бы горестно вздохнуть от несправедливости этого мира. Но когда тебе в живот упирается лука седла — не очень-то повздыхаешь…

Конан схватил окровавленного человека за руку, не раздумывая. И как раз вовремя — попытка зацепиться за подоконник была, похоже, последним сознательным действием несчастного. Он вырубился и сразу стал как будто тяжелее, а скользкая от крови рука так и норовила вывернуться из конановских пальцев.

Схватив его второй рукой за шкирку, словно котенка, Конан как-то умудрился извернуться в узкой оконной нише и втащить в комнату потерявшего сознание человека. И лишь тогда его узнал. Да и то не сразу — лицо предпочитающего входить в окна ночного визитера было измазано сажей и сильно разбито. Но Конан слишком хорошо его знал, чтобы не опознать даже под таким гримом.

Это был Стекс.

Конан сел на край сундука — ноги вдруг предательски подогнулись. Надежда ударила, словно обухом в лоб, пока был уверен, что все погибли и нет ни малейшей вероятности иного — как-то держался и был почти спокоен, а сейчас сердце колотилось под самым горлом, заставляя все время сглатывать.

Если жив один из Черных драконов, то почему бы тогда… Стекс сильно порезан, но серьезных ран, похоже, нет, да и вряд ли есть какие внутренние повреждения, иначе не сумел бы он забраться по стене так высоко. Скорее всего — просто усталость, перенапряжение и потеря крови. Ну, это поправимо…

Конан схватил со стола кувшин со сладким красным офирским — красное и сладкое вино первое дело при кровопотере. Хорошо бы, конечно, еще и подогреть, но времени нет. Ничего, и так сойдет… О, как хорошо пошло, глотать мальчик не разучился, чувствуется драконья закалка!

Конан влил в Стекса почти полкувшина, прежде чем тот закашлялся и открыл мутные глаза. Когда он увидел своего короля, взгляд его приобрел осмысленность, а лицо перекосило яростью:

— Измена, мой король… — попытался крикнуть он сорванным голосом, но лишь зашипел и снова закашлялся. — Измена…

Конан помог ему сесть. Дал еще глотнуть из кувшина, исключительно в лечебных целях — чтобы унять кашель.

— Измена, ваше величество, — произнес Стекс уже гораздо спокойнее. — Закарис, сын шакала, похитил Атенаис! Я сам видел.

— Измена — сильное обвинение… — Конан сощурился, — Может быть, ты ошибаешься? Закарис отвечает за безопасность гостей. Может быть — он просто спрятал ее в безопасное место?