Кэтрин Хоу - Дочери Темперанс Хоббс [litres]

Конни прижала трубку ближе ко рту.

– Я слушаю.

– Когда ты заходила ко мне на днях, – произнесла Лиз, понизив голос, – ты, случаем, не заглянула в галерею?

– Нет, – ответила Конни, немного смутившись.

– То есть ты не выдела, что за фотовыставка сейчас проходит?

– Нет.

– Она посвящена Викторианскому культу смерти.

Конни глянула на тонкую хлопковую штору окна гостиной с видом на автомастерскую, от старости в ткани образовалась дыра.

– Культу смерти? – эхом отозвалась Конни. – Траурные украшения, сувениры из волос и все такое?

– Именно…

Когда Конни подняла трубку, чтобы ответить на звонок, Сэм пошел на кухню за новой порцией виски и теперь вернулся в гостиную, бормоча под нос:

– Сувениры из волос?!

– Тогда было принято фотографировать мертвых. Делать посмертные снимки, – вспомнила Конни.

– А что мы знаем о проценте смертности в девятнадцатом веке? – возбужденно продолжила Лиз.

– Он был поистине высоким, – Конни уселась на диван. – Особенно среди детей.

– Совершенно верно. А теперь самое главное… Из чего делались фотографии? Не дагерротипы, прошу заметить, а старые фотографии, напечатанные на бумаге.

– Из альбумина… – Правая нога Конни нетерпеливо дрожала.

– Так вот, – Лиз прикусила колпачок ручки, – альбумин – это вроде как слой жира на бумаге, согласна?

В народной магии часто использовались образы с отсылкой на реальные объекты. Конни вспомнила кукурузную куклу, которую нашла на полке в доме на Милк-стрит. И о бутылках с гвоздями, наполненных мочой. Ведьмы использовали мочу человека, чтобы навести на него порчу, полагая, что малая часть тела может заменить целое. Перенос с общего на частное.

– Да, – ответила Конни после недолгой паузы. – Да, так и есть.

Сэм присел на диван рядом.

– В чем дело? Это Лиз?

– Теперь понимаешь? – выдохнула доктор Дауэрс.

– Но… – возразила Конни. – Где мне достать такую фотографию, если они настолько редкие, что демонстрируются на выставке?

– Здесь я тебе не помощник. Но знаешь, они не настолько ценны, как тебе кажется. Здесь полно образцов явно не музейного качества.

– Не верится, что ты говоришь мне это. – Конни глянула на Сэма.

– Мне нужно кое-что тебе сказать, – одними губами произнес он. – Это важно.

Конни кивнула.

– Ну, – вздохнула Лиз, – что поделать? Мир полон загадок, которые я не в силах объяснить.

– О правде чаще всего молчат, – ответила Конни. – Спасибо тебе.

– Держи меня в курсе.

– О чем это вы говорили? – спросил Сэм, когда Конни повесила трубку.

– В Гарвардском парке есть антикварная лавка?

– Есть несколько. Ты хочешь узнать, нет ли в них статуэток из коралла?

– Что-что?

– Статуэток из коралла, – повторил Сэм, криво улыбнувшись.

Потягивая виски, он сложил босые ноги на журнальный столик, согнул пальцы, и те хрустнули.

– Коралл? – Конни сжала ладони в кулаки. – Боже мой! Corallus !

– Ага. – Сэм сделал еще один глоток и произнес: – Не знаю, почему ты не спросила меня с самого начала.

Конни рассмеялась. И смеялась все громче и безудержнее, пока наконец не поняла, что ей больше не весело и она вот-вот разрыдается. Сэм обнял ее и притянул ее голову к себе на плечо. Фланель рубашки защекотала нос Конни, и она всхлипнула. Сэм коснулся ладонью ее затылка, и узелок напряжения у основания черепа, о котором она до этого и не подозревала, начал постепенно развязываться. Всхлипывания переросли в рыдания.

– Все хорошо. Никто не способен разобраться в таких вещах в одиночку, Корнелл, – утешительно сказал Сэм и поцеловал ее за ухом. – Даже ты.

Конни подъехала к кафе «Дадо-чай» на тридцать минут раньше. Они с Зази договорились встретиться, чтобы обсудить рекомендательное письмо. Тридцати минут должно хватить. Конни пообещала себе не задерживаться. Она включила поворотник и свернула на скромную посыпанную гравием парковку с видом на серебристую реку Чарльз, что извивалась меж Кембриджем и Бостоном.

За парковкой скрывалось зеленое царство садового рынка «Махониз», что располагался у реки, оба берега которой были застроены новенькими бруталистическими жилыми домами, принадлежащими Гарвардскому университету. Рынок цеплялся за берег цепкими кустарниковыми пальцами. «Махониз» напоминал сказочное царство азалий – его зеленые стены сплошь усыпали ярко-розовые пятнышки цветов.

На пассажирском сидении скучала грязноватая торба, куда Конни уже успела сложить некоторые ингредиенты из списка Темперанс, необходимые для зелья. Недостающие растения она надеялась найти в «Махониз».

Конни постаралась вспомнить список по памяти. Коралл. С ним могут возникнуть трудности. Если бы Конни жила в городке с развитым пляжным туризмом, то без труда бы отыскала лавку с коралловыми пресс-папье и прочими безделушками. Однако на Северном побережье с этим туго. Здесь в прибрежных магазинах проще найти пляжную гальку, декоративные буйки и подушки в форме якорей. Нужно подумать. Как насчет магазина минералов и поделочного камня? А еще в девятнадцатом веке были популярны фигурки и украшения из кораллов. Можно ли где-то раздобыть нечто подобное? Сказать трудно.

Узелки. У Конни был небольшой моток шпагата с узелками, который она нашла в ящике Темперанс. Сейчас он находился в торбе рядом, в надежном бескислотном конверте Лиз. Если вдруг древний шпагат Темперанс рассыплется и окажется непригодным, подойдет любой другой.

Далее. Отвар сельдерея. Головка сельдерея, позабытая давным-давно в морозильной камере, лежала в торбе, готовая к варке.

Волкобой, лапчатка, белена, тсуга и белладонна должны быть в «Махониз». То, чего там не окажется, отыщется в саду в Марблхеде.

Табак. В торбе лежала обернутая целлофаном пачка «Кэмел», которую Конни купила в газетном киоске за, по ее мнению, неоправданно высокую цену, равную аж семи долларам. Сразу после покупки Конни поднесла сигареты к носу и вдохнула их приятный сладковато-дымчатый аромат.

Опиум. Конни все же удалось его заполучить, и она гордилась собой. Найти опиум было сложно, а еще труднее изготовить его самостоятельно. Однако Конни проверила домашнюю аптечку и среди склянок с обезболивающим, противоотечных средств и полупустых пузырьков с жидкостью для полоскания рта с липким дном обнаружила старые таблетки, которые выписали Сэму, когда удалили зуб мудрости – тайленол с кодеином. Вскрыв упаковку, Конни обнаружила три немного раскрошившихся от старости кругляша. Сейчас они тоже покоились на соседнем сидении.

Шафран она отыскала на полке со специями, в забытой стеклянной банке с отклеивающейся надписью.