Вадим Панов - Скопление неприятностей [litres]

– Вот и договорились, – улыбнулся галанит.

Шумный пикник на берегу реки продлился до вечера: в этой области Верзи стояло жаркое лето, темнело поздно, и гости вернулись в замок после полуночи. И насладились превосходным фейерверком, который подвел итог трехдневному празднику. Примерно через час в замке наступила тишина, а в «старой» гостиной собрались четверо мужчин, которым предстояло обсудить очень важные вопросы. Собственно, ради этой встречи дар Дерек и устроил веселый праздник «в честь приезда дорогого друга».

– Хороший день, – оценил Бенджамин Кордо, грея в руках бокал с крепким ликером.

– Только слишком долгий, – усмехнулся Дерек, скрывая зевок ладонью.

– Не первый такой.

– Это верно.

«Большая берлога» изначально строилась как дворец, и ее внутренние помещения были отделаны с привычной адигенской роскошью: панели из ценного дерева на стенах, всюду шелк или роспись. Картины, лепнина, скульптуры, паркет… «Берлога» была изысканной и комфортабельной, но дары Яведо предусмотрели специальное «мужское» крыло, в котором размещались оружейная, бильярдная, «охотничья» гостиная и «старая» гостиная – с грубыми каменными стенами, столь же грубым каменным камином и грубой мебелью, правда, деревянной, а не каменной. На стенах висели не зеркала, а оружие и шкуры добытых зверей, пол был исцарапан шпорами и металлическими набойками, пахло порохом и крепким алкоголем. Что же касается собеседников, то они расселись в креслах у круглого стола, на котором стояли только стаканы и две бутылки крепкого: Бенджамин пил ликер, остальные предпочитали коньяк.

– У меня давно не было столь насыщенного дня, – произнес Филип, глядя на сидящего напротив Помпилио. – И сложного.

Мужчины промолчали, приготовившись услышать слова, которые до сих пор не были произнесены.

– Я хочу сказать тебе спасибо, лингиец, – тяжело продолжил Филип. – Ты меня спас.

Дер Даген Тур с достоинством кивнул.

– Я допускал шутки в твой адрес, лингиец, и хочу за них извиниться.

– Я с радостью принимаю твои слова, Филип, они приятны моему уху и моему сердцу.

– Нет ничего более ценного, чем правильные, искренне произнесенные слова, – добавил старый Бенджамин.

– Мир держится на Слове, – закончил Дерек, поднимая бокал.

Мужчины выпили, после чего Помпилио неожиданно произнес:

– Получается, Филип, ты мне должен.

Дар Спирче вздрогнул, и его глаза стали холодными. Однако голос его остался спокоен, а тон – вежлив.

– Мы все знаем, что я должен, лингиец, и нет смысла в напоминании.

Показалось, дер Даген Тур ошибся, причем крепко ошибся и оскорбил дара, но так только показалось.

– Я не хотел тебя обидеть, Филип, – размеренно ответил он, глядя Спирче в глаза. – Я сказал то, что сказал, только потому, что хочу получить долг немедленно.

– Каким образом? – растерялся дар.

– Ты примешь от меня в подарок шкуру пламура.

Дерек шумно выдохнул, а старый Бенджамин едва не расплескал ликер.

– Ты шутишь? – тихо спросил Спирче.

– Я мог бы просить тебя об этом, но ты мне должен, Филип, поэтому я не прошу, а требую, – твердо продолжил Помпилио. – Если ты согласишься принять подарок, мы оставим позади сегодняшнее приключение. Ты полностью расплатишься со своим долгом.

Бенджамин едва заметно улыбнулся и, скрывая улыбку, поднес к губам бокал. Дерек цокнул, показывая, что удивлен, но промолчал. Спирче покрутил головой, пробормотал:

– Проклятый лингиец… – и перевел взгляд на хозяина замка. – Он всегда был таким?

– Я знаю Помпилио тридцать лет, и с каждым годом он становится лучше, – медленно ответил Дерек.

Филип кивнул и вернулся к Помпилио:

– Тебе удалось меня разозлить, удивить, впечатлить и все – в течение одного дня. Теперь я понимаю, почему Дерек гордится дружбой с тобой, лингиец, и сожалею, что не знал тебя эти тридцать лет.

– Тридцать лет – это не вся жизнь, Филип, и я буду рад называть тебя другом все то время, которое нам осталось.

– Хорошие слова, лингиец, теперь у тебя есть такая возможность, – мужчины пожали друг другу руки, выпили, после чего дар Спирче улыбнулся: – Теперь мы можем перейти к делам?

– Только если захочешь, – подал голос Бенджамин.

– Если бы я не хотел, то даже пламур не стал бы для меня наживкой, – без улыбки ответил Филип. – Но я понимаю, что приближается день, когда придется делать выбор.

– Этот день уже настал, – подал голос Дерек.

– Тебе так кажется.

– Идет война, – добавил дар Кордо.

– При всем уважении, дядюшка Бенджамин, это не так. Достаточно всего лишь оглядеться, чтобы понять…

– Та война, о которой говоришь ты: с пушками, бронетягами, крейсерами и гибнущими солдатами, – она наступит в последнюю очередь, – веско произнес Помпилио. – Для начала необходимо измочалить экономику противника.

– Надеюсь, ты не хочешь поделиться со мной азами?

– А нужно?

– Лингиец, не бери на себя больше, чем можешь взять.

– А ты не предлагай мне оглядеться, потому что, когда я оглядываюсь, я вижу войну, – чуть повысил голос дер Даген Тур. – И еще, Филип, благодаря тому, что я много путешествую, я оглядываюсь чаще и в самых разных мирах, и повторяю: война идет.

– Пока галаниты лишь пытаются отщипывать у нас планеты, но они не смогут откусить больше, чем способны. В их распоряжении всего один сектор.

– Они тянут на свою сторону независимые миры, и тянут активно.

– Но у нас все равно пятикратное преимущество.

– Уже нет, – вздохнул старик. – Если верить последнему отчету Герметикона, в прошлом году объем экономики Галаны составил тридцать процентов от совокупной экономики адигенских миров. Это очень много.

– Этот отчет я еще не читал, – признался Спирче.

– Его доставили перед тем, как я отправился сюда.

– Галаниты не просто развиваются: они активно вторгаются во внутренние дела своих «деловых партнеров», навязывают им выборную систему управления и приводят к власти своих марионеток. Их глобальная цель – переделать экономику Герметикона, ради чего они постоянно призывают отказаться от золотого стандарта и перейти на единую резервную валюту – галанитский геллер.

– Кто откажется от золотого стандарта? – удивился Спирче.

– Тот, кто готов жить в долг, – объяснил Дерек. – Бумажек можно напечатать любое количество, и если бумажки обретут самостоятельную ценность, эмиссионный центр станет управлять Герметиконом. А самое интересное, что это будет ему стоить лишь бумаги и краски.

– Потребуется армия, чтобы держать в узде недовольных, – добавил Бенджамин.