Анна Дашевская - Лицо под маской [litres]

– Я прочла вашу статью в «Ежегоднике», – для убедительности я приподняла том, – и меня крайне заинтересовали ваши наработки по проклятиям.

– Хм… Подробнее рассказать можете?

Не называя никаких имен, я описала ситуацию и сразу же отправила электронной почтой снимок маски. Госпожа Редфилд выслушала меня внимательно, задумчиво постучала ногтями по краю стола и поинтересовалась:

– А когда предполагается, так сказать, первая часть операции?

– Вы имеете в виду, работу с проклятием?

– Да.

– Не знаю, думаю, дня через два-три.

– Пожалуй, я хочу присутствовать. Минуту, я взгляну в рабочий календарь… – она какое-то время перелистывала записи, потом подняла на меня взгляд. – Ближайшие три дня у меня забиты под завязку, а вот среду и четверг я могу освободить. Вы сможете открыть мне портал от Медиоланума?

– Увы, – я развела руками. – Портальная магия мне не по силам.

– Ну, неважно. Я свяжусь с Джан-Марко…

– Торнабуони?

– Да, он мой ученик.

– Я завтра увижу его на балу в честь юбилея главы клана.

– Вот как? Интересно… а мне ведь тоже приходило приглашение… – госпожа Редфилд порылась на столе, потом с досадой отбросила какие-то конверты. – Опять Марджори навела порядок в бумагах, ничего не найдешь! Ладно, неважно. Все равно завтра я не могу… Хорошо, договорились. В понедельник свяжемся и решим все окончательно!

Экран погас, и я озадаченно потерла лоб. Может, напрасно я выпустила из бутылки этого джинна?

Наутро Чинция прибыла с платьями для бала ни свет ни заря, в девять утра. Впрочем, Беатриче, как оказалось, уже давно проснулась и сидела на кухне, разговаривая с Джузеппиной.

– Доброе утро! – радостно улыбнулась она, вскочив из-за стола. – Я так привыкла в монастыре вставать с рассветом, что просто не могла больше спать! Услышала вот, что синьора Джузеппина уже встала, и пришла ей помочь.

– Во-первых, просто Джузеппина, можешь называть меня тетей, раз уж я была знакома с твоей бедной матушкой, – кухарка ловко поставила на поднос чашки с капучино, блюдо с булочками, масло и джем. – Во-вторых, если на моей кухне понадобятся помощники, я об этом скажу. А теперь беги отсюда наверх, девочка, и госпожу с собой захвати. Поднос я принесу.

– Джузеппина, добавьте, пожалуйста, еще чашку для Чинции. Беатриче, пойдемте, она привезла вам платья для сегодняшнего бала.

– Бала? – девушка затормозила так резко, что я чуть не врезалась ей в спину. – Но я не могу… мне нельзя… Я же послушница, почти монахиня!

– В одной старинной сказке фея говорила, что очень вредно не ездить на балы, когда этого заслуживаешь, – я взяла ее за руку и потянула за собой к лестнице. – На мой взгляд, за год такого пребывания в монастыре, как вы описали мне, вам положено как минимум пятьдесят два бала.

– Пятьдесят два?

– Да-да, за каждую неделю года, – кивнула я, а про себя добавила: это я еще не считаю того, что твой братец попросту продал тебя в рабство этой «настоятельнице». И очень интересно, что ему за это пообещали?

– Но…

– В конце концов, если уж так необходимо, я получу для вас разрешение на светскую жизнь лично от архиепископа! Нужно?

– Нет, наверное… – пробормотала Беатриче и надолго задумалась.

Чинция уже нетерпеливо мерила шагами будуар. Когда открылась дверь, она резко повернулась, внимательно осмотрела Беатриче и воскликнула:

– Отлично! Мои платья должны подойти, только нужно будет чуть убрать длину! Я привезла желтое и голубое, которое прекрасно пойдет к твоим глазам, а также вот это, бледно-розовое с серебряной вышивкой. Но вышитое, мне кажется, больше пойдет для бала на Перелом года. Хотя все равно надо мерить. С какого начнем?

– Тише, дорогая, ты собьешь нашу гостью с ног таким напором! – рассмеялась я. – Беатриче, выбирайте, с какого начнем?

Девушка робко погладила шелк голубого платья, потом посмотрела на меня:

– Синьора, очень вас прошу, называйте меня на ты. А то я себя неловко чувствую…

– Хорошо, договорились.

Беатриче померила голубое платье, потом желтое, потом все-таки серебристо-розовое. Через полчаса обе девушки раскраснелись и трещали уже совершенно одинаково, пересыпая речь местными словечками и каким-то молодежным сленгом. В конце концов остановились на голубом платье. Беатриче вновь надела его, а Чинция с торжественным видом достала из коробки, обтянутой белым шелком, черную бархатную маску.

– Моретта, синьоры! – торжественно провозгласила она.

– Это… для меня? – запнувшись, спросила Беатриче.

– Да. Если ты не возражаешь, конечно, – кивнула я.

– Нет-нет, это прекрасная идея! Только… там же должен быть такой шпенек, за который держат зубами? И получается, ни разговаривать, ни есть, ни пить невозможно.

– Ну, это моретта, так сказать, усовершенствованная. Есть и пить ты и в самом деле не сможешь, пока будешь в ней, ну, если уж очень проголодаешься, можно будет снять. А крепится она вот так…

Чинция ловко приложила маску к лицу Беатриче и сказала:

– Er anta!

Та ойкнула, потрогала маску и бросилась к зеркалу. Да, моретта шла ей чрезвычайно, подчеркивая рыжевато-золотистые кудри и белоснежную кожу.

– Замечательно! Спасибо вам! А как снимать?

– Ataltane er! – И маска осталась в руках девушки.

– Ну, хорошо, – сказала я, когда обе юные синьоры наконец-то успокоились, – а теперь, может быть, ты расскажешь нам, чего ты боялась?

– Расскажу, – кивнула Беатриче. – Дело в том, что незадолго до… до того, как все случилось, меня остановил на улице пожилой синьор. Он долго что-то говорил о моей красоте, что у него была почти такая же дочка, а потом сказал, что его господин, очень высокопоставленный, один из нобилей, хотел бы… встретиться со мной.

– В интимной обстановке, надо полагать, – хмыкнула я.

– Ну, конечно, – согласилась девушка.

Уши ее горели, но она смотрела прямо и голову больше не опускала.

– И что было дальше? – Чинция наклонилась вперед и сжала руки, так что косточки побелели.

– Я засмеялась и пошла дальше, а он меня догнал и сунул в руку бумажку с номером коммуникатора. Сказал, что я не пожалею, если соглашусь, и что его господин очень во мне заинтересован.

– А ты?

Беатриче пожала плечами:

– Разорвала листок и ушла. Но дело в том, что я заметила причалившую гондолу с закрытыми занавесками. Кто в ней сидел, я не видела, но старик, как мне показалось, пошел к этому причалу. И на подушках был вышит герб, сокол на правом синем поле, в левом белом – оливковая ветвь…

– Сокол, значит… – лицо Чинции заострилось. – Хотите, дамы, я вас повеселю? Однажды я получила аналогичное предложение. Практически слово в слово. Только мне тогда было всего пятнадцать…

Беатриче взяла ее за руку и сочувственно сжала.