Глен Кук - Портал Теней [litres]

Она и сама боялась, но довольно быстро собралась с духом. Вскоре мы уже неслись на запад с такой скоростью, что я рисковал потерять остатки волос.

Что ж, наши поиски увенчались успехом. Правда, Озорной Дождь рассчитывала найти нечто иное.

Мы вернулись в лагерь на лугу, к детям и ворчливым колдунам. Озорной Дождь подозвала ребят и о чем-то долго с ними шепталась. Раздав указания, снова улетела, на этот раз взяв с собой Шина и колдунов, но оставив меня, Светлячка, охотниц и теневые горшки.

Если кто-то и знал, к чему все это, то меня не просветил.

Светлячок предположила, что нам следует приготовиться к поспешному отступлению.

Со стороны гранитной крепости донесся грохот. Вскоре Взятая вернулась, а с ней и все остальные, целые и невредимые. Тем не менее она была очень недовольна.

Отправив охотниц расставлять горшки, велела нам собираться.

Как и предсказывала Светлячок, мы тотчас же вылетели на запад. Я занял привычное место, настолько озабоченный выживанием, что даже не пытался лезть ко Взятой с расспросами.

А у той настроение было такое, будто она готова вырвать всем нам печень и сожрать сырой.

Приглядевшись к колдунам, я понял, что даже Дохломух с Канюком боятся пуще моего. Они были умнее меня и лучше понимали, от чего мы спасаемся.

Нам пришлось дважды совершать посадку, чтобы справить нужду. Каждый раз из ящика Шина исчезали несколько горшков.

Когда мы вернулись домой, у мальчугана осталось всего три. Он жаловался, что придется делать новые.

Парень был жутким лентяем.

Шли десятилетия. Бесценный Жемчуг жил. Созданные им дети жили с ним. У некоторых родились свои дети. Лаисса тоже жила, медленно увядая, – небрежная мать и совсем безразличная бабушка. В конце концов она остановилась на уровне развития слабоумного четырехлетнего ребенка. Она разговаривала и выполняла несложную работу, но по большому счету была бесполезна. Греться ей больше не хотелось. Глядя на ее увядание, Бесценный вспоминал парадокс «что было раньше – курица или яйцо?».

Иногда Лаисса принимала Бесценного за Папу. Обычно он подыгрывал, чтобы путаница не спровоцировала у Лаиссы истерику.

Старуха знала, что когда-то была способна на большее, но не помнила подробностей. Только в редких случаях…

Иногда, спонтанно и без повода, сознание Лаиссы полностью прояснялось. Она хорошо соображала, полностью отдавала себе отчет в своих действиях, понимала, где и в каком состоянии находится. Эти озарения длились не больше двадцати минут. Между ними могли пройти считаные часы или целые годы. Казалось, в нее вселялся дух другого человека, помнивший все, что произошло со дня ее воскрешения.

Тема обладания душой представляла особый интерес для Бесценного. Осталась ли душа у его матери, столько времени пробывшей мертвой? Возможно ли, чтобы его искусственно созданные дочери обладали душой? Следует ли считать их людьми?

Озарения матери всегда доводили Бесценного до слез. Ему хотелось найти способ продлить эти драгоценные минуты. Только в это время мать представала перед ним такой, какой была до его рождения. Только в это время вспоминала о сестре и спрашивала, когда Котенок вернется домой.

Она никогда не путала с сестрой черноволосых девушек-безотцовщин. Чем изумляла Бесценного. Эти девушки – точные копии Котенка, которая, вероятно, погибла в дебрях, когда Бесценному было несколько часов от роду.

Он был эмоциональным человеком и в этом отношении навсегда остался ребенком, ведь у него почти не было возможности социально развиваться в столь крошечном обществе. Число слуг со временем сократилось, а оставшиеся были результатом кровосмешения.

В крепости осталось тридцать жителей. Лаисса, Бесценный, его четырнадцать искусственных дочерей и четырнадцать слуг. В детском возрасте – лишь две одинаковые черноволосые девочки. В день своего семнадцатилетия они должны получить Благословение, как было с остальными их сестрами. Бесценный не желал больше детей, хоть и мог создать еще несколько сотен. Он отработал процесс до совершенства. В дальнейших экспериментах не было нужды.

К тому же вынашивать эмбрионы теперь могли лишь старшие девушки. Все служанки слишком одряхлели.

Бесценный годами пытался вернуть матери рассудок, но раз за разом терпел неудачу. Ситуация была беспросветной. Лаисса слишком долго пробыла трупом, прежде чем Папа ее оживил.

Если бы Папа знал, какие открытия ждут его и Бесценного в будущем, история Лаиссы могла бы иметь более счастливый конец. Эту женщину можно было бы восстановить настолько, что лишь опытный некромант сумел бы понять, что она побывала в объятиях смерти.

В одном Бесценный отличался от отца. Девушки – ни живые, ни мертвые, ни юные, ни взрослые – не интересовали его как девушки. Он провел достаточно опытов, чтобы понять, что никогда не сможет естественным образом иметь детей, а совокупление не ради продолжения рода его не привлекало, оно казалось неприятным и грязным.

Большинство созданных им девушек тоже этим делом не интересовались.

Иногда он находил ситуацию печальной.

Наследию его отца и, возможно, матери не суждено получить продолжения.

Свою историю он знал по Папиным дневникам. Бесценный был единственным ребенком некроманта, появившимся на свет благодаря необъяснимому чуду.

Прошло еще несколько десятков лет. Бесценному уже нечем было себя занять. Он ухаживал за матерью, помогал выращивать овощи и скот и понемногу творил новые чары для защиты крепости. И хотя регулярно зарекался, он изредка все равно создавал новых девочек – обитателям крепости нравилось возиться с малышней.

Дремавшие веками Призрачные Земли начали пробуждаться. «Призраков» разбудили извне.

Лишь из ранних священных текстов Оккупоа можно узнать, что Призрачные Земли стали таковыми в давно забытую эпоху. На этом месте разыгралась жестокая битва колдунов, представить все ужасы которой у современных людей не хватит воображения. Скрижали говорят, это была битва за власть на небесах. Сражение было столь яростным, а противники – столь упорными, что целые государства гибли в потоках горячей лавы, рассыпались под ударами падающих звезд и вымирали от жутких эпидемий.

Древние ужасы остались погребены на поле боя, один глубже другого. Многих ждало разрушение и забвение; некоторые же превратились в злобных тварей, давших краю его имя. Одни, не желая мириться с законами природы, восстали из могил. Другие, похороненные заживо, решили вовсе не умирать. Самые же могучие, полные жизни воители, слишком сильные и неуязвимые, были погребены под остальными с помощью могущественных чар, заставивших их отказаться от борьбы и уснуть вечным сном.