Сергей Игнатьев - Зеркало воды [сборник litres]

И просчиталась… Нет, приобрела больше, чем рассчитывала.

Белый Лис был в полном, непередаваемом восторге, словно ребёнок в стране чудес.

– Это что, творение человеческого разума? – восторженно вопрошал он, наворачивая круги рядом с машиной для скручивания сигар, одетой в плащ и цилиндр. В одной руке у Белого было то самое чёрное мороженое, а в другой – сэндвич с клубникой и брокколи. – Какая невообразимая дурь! – А это? – и он склонялся над вскрытым механическим пианино, любуясь разноцветными струнами и молоточками в виде крошечных зелёных гоблинов. – Прелестная нелепица! – и бросался к следующему экспонату.

Например, к хлебопечке в свадебном платье.

Или двигателю самолёта, обложенному алыми и жёлтыми цветами.

Или к двум манекенам-рыцарям, застывшим посреди тяжкого сражения на бензопилах…

О демонах он не упомянул ни разу, точно вообще о них забыл.

Но, как говорит народная мудрость, если всё идёт хорошо, то ожидай неприятностей от погоды, от налоговой и от детей. Небо пока оставалось голубым и безоблачным, а инспекторы если и присутствовали на выставке, то инкогнито, поэтому судьба с энтузиазмом ухватилась за третий вариант. Благо цветов жизни на выставку завезли на целую оранжерею – студенты- прогульщики, школьники на экскурсии, совсем ещё мелкие непоседы с хронически уставшими родителями… Выбирай по вкусу!

Летти совсем ненадолго упустила Белого из виду – наклонилась завязать шнурки, не более того. А уже через мгновение людской гомон в зале и что-то задорно-классическое на фоне, с флейтами и барабанами, перекрыл один-единственный звонкий девчачий голосок:

– Нянечка! Дяденька в платье меня испачкал! Ы-ы-ы!

«Ох ты ё-моё», – грустно подумала Летти. По её наблюдениям, если ребёнок говорил что-то неожиданно и громко, то в девяти случаях из десяти он делал это так, что понимали его совершенно превратно. Вот и сейчас, не успели отгреметь первые рулады заливистого рёва, как с трёх концов зала послышались свистки патрульных. В толпе образовалась прореха, практически идеальный круг, а в центре застыл Белый Лис, перед которым барахталась в истерике на полу девочка лет этак пяти. Её розовый комбинезон носил отчётливые следы чёрного перечного мороженого и чуть менее заметные – клубничного джема. Рослая накачанная женщина с короткой стрижкой, видимо, та самая нянька, протискивалась через глазеющих посетителей с криком: «Зоинька, заинька, не плачь!».

Судя по всему, древняя маскировочная магия не выдержала столкновения с одним гиперактивным ребёнком.

– Ох, как нехорошо получилось, – всплеснул руками Белый Лис, разглядывая то остатки мороженого, то раздавленный сэндвич. – О, дитя, разве тебе не говорили почтенные родители, что своеволие, капризы и непоседливость ведут к беде? Мне не говорили, и поглядите, где я оказался.

Патрульные засвистели вновь, близко, громко и напористо. Летиция с удвоенным усердием начала пробираться через толпу, используя все существующие в языке извинения. Удивлённых возгласов и шепотков становилось больше, гул нарастал; кто-то снимал происходящее на планшет, подняв его над головами зевак.

«Нам конец».

– Белый! – закричала она, застряв между дородной дамой в чёрном облегающем платье и широкоплечим мужчиной в офисном костюме. – Надо выбираться! Сделай что-нибудь!

И – пожалела об этом ровно через три секунды.

Белый Лис дважды стукнул тростью, возникшей из ниоткуда, по гулким каменным плитам пола, и произнёс негромко:

– Демоны, большие и малые, мерзкие и злокозненные, хвостатые, ушастые, голодные, пребывающие в свете и тьме – все, кто меня слышит! Ваш господин приказывает – пляшите и пойте!

…бардака, подобного этому, «Эль Галери» ещё не видела.

Механизмы, заполняющие три выставочных зала, испустили долгий натужный скрип, перекрывая прочие звуки – и медленно тронулись с постаментов. Посетители заметили это не сразу, но потом началась давка, крики, беготня. Мускулистая няня, словно крейсер, лавировала в человеческом море, посадив Зою-заиньку на плечи, патрульные то ли пытались навести порядок, то ли подавали свистками сигналы бедствия. А экспонаты! Кофеварка отплясывала с ракетным двигателем, завернувшись в кипу разноцветных лент, роботизированный манекен отбивал чечётку на крышке рояля, а с потолка пикировали, зловеще вереща, компьютерные мыши, мельницы для специй и механические куклы. Летицию толкнули в бок, отбросили на хлопающий капотом ретро-автомобиль, едва не затоптали – и, когда надежда спастись уже почти угасла, Белый возник из пустоты и протянул руки:

– Хватайся, о прекрасная!

Летиция уцепилась за него, как тонущий студент – за подсказку с задних рядов… и они полетели.

Вверх, вверх, вверх – прямо сквозь купол, издали такой красивый, воздушный, розовый, а вблизи – скучный, грязноватый, в облупившейся краске. Ноздреватый бетон они проскочили насквозь, как туман, и взмыли ещё выше, мимо трепещущих на ветру флагов, мимо дрожащих от напряжения флагштоков, вонзающихся в оглушительно свежий ветер.

«Мы как парашютисты в прыжке, только падаем вверх», – пронеслась мысль.

Пульс зачастил, ощущение невиданной свободы ударило в голову игристым вином – и Летти рассмеялась.

– Ты не боишься? – спросил вдруг Белый совершенно нормальным современным голосом, без обычных своих «О-о» или «Ах».

И – сжал её руки ещё крепче.

– Нет, – ответила она честно. – Это офигенно… Ой, смотри! – заметила она с высоты колесо обозрения, огромное, красно-золотое. – Видишь вон ту штуковину? Там парк аттракционов!

Хватка Белого не то чтобы стала сильнее, но у него явно прорезались коготки.

– О-о, – протянул он задумчиво. Узор на лисьей маске вроде бы и не поменялся, но сейчас она совершенно точно лыбилась самым язвительным образом. – То место, где твой возлюбленный не сумел проявить свою доблесть, и ты в гневе отринула его?

До проезжей части под ними было метров семьдесят захватывающего полёта. Летиция покосилась вниз и решила, что с человеком, который в буквальном смысле держит тебя над бездной, следует проявлять больше искренности.

– Вообще-то последний сам меня бросил. Я рассказала ему, как сдрейфил предпоследний, ну, в общем, взяла на слабо. Мы всё-таки прокатились на «Смертоносной вагонетке», его стошнило на мои ботинки, и после этого он не звонил.

– Людям свойственно охладевать к тем, кто был свидетелем их слабости, – сочувственно ответил Белый. Ветер усилился, явно снося их в сторону парка аттракционов. – Однажды я прогуливался вечером с девой, прекрасной как цветок лотоса в свете луны, когда внезапно путь нам преградил разбойник. Я со всей деликатностью попросил его отступить и даже сложил об этом возвышенные строки, однако он не внял.