Сергей Игнатьев - Зеркало воды [сборник litres]

Белый Лис, как заворожённый, пялился на обыкновенную детскую карусель.

– Люди катаются в огромных чайных чашках, в пирожных и фруктах, – слабо выдохнул он. – И верхом на гигантских мышах. Кому вообще в голову пришло такое? В каком пьяном сне можно вообразить подобное?…

Летиция сощурилась, потом заглянула в карту и просияла:

– А, всё просто. Пару лет назад вышел мультик, ужасно популярный, назывался вроде бы «Рикки, Нина и марципан». Ну, про детей, которые съели уменьшающие конфеты и оказались запертыми в праздничную ночь внутри витрины кондитерского магазина. В общем, довольно весело получилось, и заглавная песня взорвала радиоэфир… Не в буквальном смысле, конечно, я имею в виду, что многим она очень понравилась, – поправилась Летти на всякий случай.

– Мультик, – задумчиво протянул Белый, точно слово на вкус пробуя. – Ты упоминала, о предусмотрительная, что мы сегодня тоже станем что-то смотреть. Тоже мультик?

– Нет, боевик, – засмеялась она, представив фантастическое появление двух фриков в зале посреди детского сеанса. – Хотя если задуматься, то не так уж сильно мультики отличаются от фильмов для взрослых. В «Рикки и Нине», например, герои тоже сражаются – с огромными мышами, с кукольной мафией, даже с Призрачным Вором. Ну, а карусель сделали для тех, кто хочет снова погрузиться в атмосферу истории, так сказать, продлить эффект. Хочешь прокатиться?

Вместо ответа Белый подхватил её под локоть – и потащил к карусели. Окончания сеанса он дожидаться не стал, высмотрел пустую чашку, ярко-малиновую с золотыми узорами, и заскочил в неё на ходу.

Естественно, вместе с Летицией.

В кресло, рассчитанное на хрупкие детские кости, она втиснулась с некоторым трудом. Белый в соседнее не поместился и устроился прямо на истоптанном полу, нисколько не смущаясь своего положения. Внутри чашки пахло старой пластмассой, пылью и чем-то кислым; золотистая краска узоров изрядно облупилась, а под кромкой бортика уместилась окаменелая коллекция прилепленных жвачек. На дверце было тщательно выцарапано «школа зло», в одно слово, точно какое-то наречие образа действия: скучно, облезло, школазло. На другой стороне карусели хныкал ребёнок и просился к бабушке.

«Может, куда-нибудь ещё сходим?» – хотела спросить Летти и прикусила язык.

В соседнем домике-пирожном, полминуты назад совершенно пустом, кто-то явно шевелился, точнее, плавно колебался, словно в ускоренном темпе поднималось тесто на дрожжах. Заполнив всю кабинку, тёмная призрачная масса застыла, заблестела, как карамель, покрылась сеткой трещин…

…и с хрустом разлетелась, выпуская на волю мышей размером где-то по колено взрослому человеку и полупрозрачных безглазых девочек в красивых платьях, видимо, «кукол». А чашки разом забурлили, задымили, наполняясь зеленовато-коричневым чаем, иллюзорным, конечно, однако тёплым и щекочущим по-настоящему.

Крики грянули со всех сторон разом.

– Ой! – Летиция не выдержала и вскочила на ноги, чуть не перевалившись через бортик. – Это ты? Зачем?

Одна мышь взвилась в изысканном пируэте и врезалась ей в грудь, от удара распадаясь клочьями тумана; было похоже на удар воздушным шариком, только пушистым и пищащим.

– Как же – «зачем»? – откликнулся Белый с деланным удивлением. – Разве люди не садятся в эту твою карусель, дабы предаться сладостным воспоминаниям? Я всего лишь немного помог.

– Ага, и перепугал несчастных детишек!

Белый с каким-то аномальным кошачьим удобством расположился в чашке, спиной опираясь на один край, а ноги закинув на другой; лисья маска носила выражение крайнего смирения.

– Дети, о прекрасная, не боятся чудес, потому что не думают о смерти. Если бы я… То есть если бы великий демон явился перед ними во всём блеске своей силы, то его б тут же оттаскали за хвост и подёргали за усы.

При всей сомнительности утверждения, он оказался прав. Дети визжали, конечно, но не плакал почти никто; один мальчик с азартом отстреливался от мышей из водяного пистолета, две девчонки по соседству с восторгом плескались в иллюзорном чае, а какой-то карапуз сосредоточенно жевал кукольную ногу – словом, всяк развлекался, как мог.

Чего нельзя было сказать о бедных родителях – вот кто впал в панику.

– Всё-таки дети – это нечто, – вздохнула Летиция.

– Тебе ли удивляться, о драгоценная.

– Чего-чего? – И тут карусель остановилась: работник опустил рычаг. – Линяем? То есть бежим?

И они спешно ретировались – под хлопки сдувающихся мышей, детские вопли и негодующие трели- пересвисты патрульных.

Чтобы немного передохнуть от чудес, Летиция коварно купила две сладкие ваты и одну предложила Белому, втайне надеясь, что он наконец-то снимет маску. Тщетно! Угощение он оценил и похвалил, перепачкался страшно, однако загадочную лисью морду лишь сдвинул вбок, держась таким образом, чтобы лица его не было видно. Потом они прогулялись по центральной аллее – изумлённые посетители получили редкий шанс увидеть, как в пляс пускаются огромные муляжи самых популярных героев, которые прежде неподвижно стояли по обеим сторонам от мостовой.

На «Смертельные вагонетки» Летиция вела Белого с опаской и даже заранее взяла с него слово не чудить и не колдовать.

– Аттракцион и так жутковатый, знаешь ли, многим становится плохо, – предупредила она. – Ну, и вообще- то люди сюда пришли развлекаться, зачем портить им отдых?

– Я тоже пришёл сюда развлекаться, – проникновенно ответил Белый. – Считаешь, о жестокая, что лучше испортить отдых мне?

Летти пораскинула мозгами и зашла с другой стороны.

– Ну, вот, например, кофе. Со сливками – замечательно идёт, со специями, с сиропами, ликёрами – ещё лучше. Карамельный соус на шапке из взбитых сливок с шоколадной крошкой – вообще роскошь. Но чтоб оценить вкус, собственно, кофе, надо хоть разок попробовать без всего.

Белый Лис усмехнулся.

– О, что ж, отведаем же твоих «Смертельных вагонеток» без моих приправ. Но тогда и с тебя слово, о прекрасная: однажды ты примешь что-нибудь и от меня, не пытаясь перебить вкус ничем посторонним.

– По рукам!

Предложенная сделка явно больше напоминала аккуратно расставленную западню.

«Поинтересоваться, что ли, была ли это высокая поэтическая метафора или скабрезная острота? – размышляла Летиция. – Или не будить лихо?»

Интуиция молчала; возможно, это значило, что Белый сам пока не определился, что, собственно, имеет в виду, и оставил себе пространство для маневров.

Так или иначе, но на «Смертельных вагонетках» он вёл себя смирно, даже, пожалуй, слишком, а за поручень цеплялся так, что оставил вмятины. А когда состав вскарабкался на высшую точку и натужно заскрипел, точно вот-вот готов был свалиться, из-под маски донеслось что-то подозрительно похожее на ругательство.