Сергей Игнатьев - Зеркало воды [сборник litres]

Ночевать всё-таки пришлось в пекарне.

На следующий день мисс Люггер, несмотря на страшную мигрень, встала за прилавок – посетителей у Маккензи всегда хватало, а Молли после вчерашнего боялась из кухни даже нос высунуть. Покупатели заходили чаще, чем обычно, потому что многие хотели посмотреть на девушку, сумевшую расправиться аж с четырьмя бандитами. Женщины восхищённо ахали, а мужчины припоминали, что она родилась на корабле и росла среди матросов, хлопали её по плечу, как мальчишку, и звали старым прозвищем – «Морская Малютка».

Мисс Люггер краснела, улыбалась и почти чувствовала себя героиней, а тошнотворное видение бандита с перерезанным горлом постепенно меркло.

Ближе к полудню в пекарню вошёл долговязый старик в поношенном костюме в серую полоску; даже на локтях пиджака были вытертые заплатки.

– Картофельный хлеб с перцем, пожалуйста, – прошамкал он, тяжёло опираясь на прилавок, и положил в блюдечко несколько мелких монет, позеленевших от древности.

– Здесь только на половинку хватит, – нахмурилась мисс Люггер, пересчитав деньги.

– Так режь половинку, милая. Режь.

А когда она уже передавала хрустящий бумажный пакет, старик вдруг наклонился и схватил её за руку.

– Послушай, милая, – позвал он тихо. Глаза у него были ярко-жёлтые, как одуванчиков цвет. – Ты им не верь. Они только до первого горя с тобой. Когда это случится – не гневайся и не печалься. Будь собой.

Старик шевельнул губами, словно хотел добавить ещё что-то – «Ты не одна» или «Я с тобой», но мисс Люггер высвободила руку одним рывком и постаралась принять невозмутимый вид:

– Вот ваш хлеб. Заходите к нам ещё. Хорошего дня!

– И тебе, – грустно откликнулся старик, отступая двери. Повторил снова, уже отвернувшись: – И тебе.

А через несколько часов прибежал мальчишка и сказал, что мисс Люггер и Молли ждут на площади.

– Мистер Майер говорит – срочно прийти, – добавил он, переступая с ноги на ногу и почему-то глядя только в пол. – Вот. Как мне велели, так и передаю.

Уговорить Молли выйти на улицу стоило немалых трудов. А когда потом, на площади она увидела вчерашних обидчиков – у одного была повязка на глазу, а у другого вокруг головы, – то едва не сбежала обратно в пекарню. Но ей не позволили – ухватили под локти и провели через толпу на свободный пятачок у фонтана, прямо к бандитам. Мисс Люггер шла сама, хотя колени у неё подгибались, а во рту вмиг стало кисло и сухо.

– Узнаёте этих людей? – негромко спросил Майер- младший.

Старший не вмешивался, но наблюдал, сидя на бортике неработающего фонтана. Серо-голубые глаза цветом напоминали зимнее море, а выражением – каменные статуи на кладбище. С войны он вернулся в высоком чине и с некоторой суммой в золоте, размеры которой постоянно росли от одной городской сплетни до другой, но никогда не рассказывал, чем ему приходилось заниматься в армии.

– Да, – уверенно кивнула мисс Люггер, хотя в груди словно ледяной ком образовался. – Они вчера напали на нас с Молли.

Молли отчаянно стиснула в кулаках оборки фартука, зажмурилась и выпалила:

– Тощий сказал, что меня отдаёт им! Не знаю, зачем! Было страшно!

– Да эта девка чумная сама напала! – взревел вдруг одноглазый, и толпа шарахнулась в стороны. – Вот чтоб мне на месте сдохнуть, я.

– Довольно, – поднял руку Майер-младший. Он был всего на год старше мисс Люггер, но выглядел не восемнадцатилетним юношей, а хладнокровным бойцом, как и его отец. – У вас есть время до вечера, чтобы убраться из города и увести своих людей. Если кто-то останется – следующим утром будет висеть на дубах за Мидтайном.

На лице у одноглазого выступил пот; второй громила резко вдохнул – и вызверился, тщательно пряча страх за гневом:

– Да кто ты такой, чтоб нам грозить? Шпендель какой-то.

А Майер, маленький, пронзительно-рыжий и загорелый, поймал взгляд громилы и без улыбки произнёс:

– Кто? Пожалуй, хозяин, нет, мэр этого города. Кто-то против? – оглянулся он на толпу, но желающих возразить не нашлось. Наоборот, некоторые крикнули, что-де давно пора. – Вот и хорошо. К слову, армию мы уже известили. Генерал Честер был очень рад узнать, куда делся лейтенант Джером со всем отрядом.

Рот у одноглазого распахнулся, да так и не захлопнулся.

Сразу после этого добрые люди увели мисс Люггер и Молли с площади – праздновать изгнание бандитов. У фонтана остались только Майеры: старший долго и терпеливо объяснял что-то, а младший кивал с задумчивым видом. Громила и его одноглазый товарищ, пользуясь суматохой, скрылись, исчез из госпиталя и раненный в живот бандит. Ушли из города и другие чужаки, остались лишь те, кто не успел восстановить против себя жителей.

А вечером в низине вспыхнул пожар. Сперва пламя заплясало на крыше домика мисс Люггер, затем перекинулось на соседние. Погода стояла тогда сухая, и поэтому выгорела добрая половина квартала. Погибло четверо: немощные старики, не сумевшие выбраться из собственного дома, младенец, оставленный в одной из лачужек, и обезумевшая от горя мать, которая бросилась его спасать. И, хотя никаких обвинений не прозвучало, все откуда-то знали, что поджог – дело рук тех самых ублюдков, которых выгнали из города.

Из вещей уцелели лишь те, что лежали в старом каменном ларе на кухне: кое-какие сбережения, отцовские подарки, оба ножа – и золотой, и обычный, новые зимние сапоги, две бутылки домашней наливки – и та самая книга с рецептами, заложенная железнодорожным билетом.

На следующее утро после пожара мисс Люггер долго разглядывала его, но отправиться на поиски вокзала так и не решилась.

Некто любопытный и недобрый, что следил за нею, разочарованно вздохнул и исчез на несколько месяцев.

Вскоре мисс Люггер стала замечать, что тётушка Маккензи начала вести себя странно: отводить взгляд, часто вздыхать, замолкать на половине фразы. Долго такое поведение оставалось бы загадкой, если б не случайно подслушанный в пекарне разговор между двумя покупательницами:

– Слушай, а эта, бесноватая, из-за которой квартал подожгли, всё ещё здесь работает?

– А то! Вот бесстыжая. Первая напала, оболгала людей, а мы расплачиваться должны.

– Ну, послушай, а разве не те же ублюдки, которых бесноватая порезала, дочку у Линдена, ну, того? Снасильничали?

– А кто её знает, может, сама напросилась. Она ж молчит до сих пор. И вообще, сучка не захочет, кобель не вскочит.

Сперва мисс Люггер подумала, что ослышалась. Но затем призадумалась, вспомнила, что творилось в конце лета и начале осени… и поняла вдруг, что Молли давно уже перестала заходить – почти с тех самых пор, как уволилась из пекарни. Да и покупателей стало меньше.

Тётушка Маккензи долго пыталась уйти от разговора, но наконец созналась, что ей не раз уже предлагали выгнать «бесноватую», из-за которой всё началось.