Виктория Шваб - Темный оттенок магии

Келл судорожно вздохнул, выпустив изо рта облачко пара. От прохладного воздуха в голове не прояснилось, но он знал, что домой пока возвращаться нельзя – только не в таком виде, – и побрел по улицам Белого Лондона.

И это тоже было глупостью, безрассудством, но он всегда был безрассудным.

«Зачем?» – задумался Келл, вдруг рассердившись на себя. Зачем он всегда это делал: рисковал, устремляясь навстречу опасности? «Зачем?» – допытывался у него Рай в ту ночь на крыше.

Келл и сам не знал, хотя и не прочь был узнать. Он знал лишь то, что хотел остановиться. Злость улеглась, оставив после себя тепло и спокойствие. Возможно, это просто действовал напиток?

Как ни крути, он был хорошим, крепким, но не той крепостью, от которой слабеешь, а той, от которой прибавляются силы. От нее начинает петь кровь, от нее… Келл задрал подбородок, чтобы посмотреть в небо, и чуть не потерял равновесие.

Нужно сосредоточиться.

Он был совершенно уверен, что направлялся в сторону реки. Холодный воздух обдувал лицо. Смеркалось (когда успело зайти солнце?), и в меркнущем вечернем свете вокруг закопошился город. Тишину нарушил резкий шум.

– Красавец, – шепнула на мактане старуха в дверном проеме. – Красивая кожа. Красивая кость.

– Сюда, мастер, – позвала другая.

– Зайдите к нам.

– Пусть ваши ноги отдохнут.

– Пусть ваши кости отдохнут.

– Красивая кость.

– Красивая кровь.

– Отпить магии.

– Вкусить жизни.

– Идите к нам.

Келл пытался сосредоточиться, но никак не мог собраться с мыслями. Стоило ему поймать хотя бы парочку, как вдруг ветерок продувал голову насквозь и развеивал их, вызывая лишь оторопь да легкое головокружение. Опасность бередила чувства. Всякий раз, когда Келл закрывал глаза, ему мерещилось, как кровь Холланда стекает в кубок, поэтому он старался даже моргать пореже и смотрел вверх.

Он не собирался идти в таверну – ноги сами привели его туда. Тело двигалось само по себе, и внезапно он увидел вывеску над дверью «Горелой кости».

Хотя таверна в Белом Лондоне находилась там же, где таверны в других Лондонах, ее атмосфера отличалась от остальных. Она тоже притягивала Келла, но в воздухе здесь пахло кровью и пеплом, а булыжники под ногами были холодными. Они высасывали тепло и силу. Ноги несли вперед, но Келл заставил себя остановиться.

«Иди домой», – подумал он.

Рай прав: ничего хорошего, ничего путного из этого не выйдет. Игра не стоит свеч. Побрякушки, которые он обменивал, не приносили ему покоя. Это просто дурацкая затея, и пора уже наконец остановиться.

Ухватившись за эту мысль, Келл достал нож и поднес острие к руке.

– Это вы, – послышался голос сзади.

Келл обернулся, спрятав клинок в ножны.

У входа в подворотню стояла женщина. Ее лицо скрывал капюшон поношенного синего плаща. В любом другом Лондоне это был бы насыщенный цвет сапфиров или моря, но здесь он напоминал лишь оттенок блеклого неба.

– Я вас знаю? – спросил он, щурясь в темноте.

Она покачала головой.

– Но я знаю, что вы – Антари.

– Нет, не знаете, – возразил он.

– Я знаю, чем вы занимаетесь.

Келл покачал головой.

– Сегодня я отдыхаю от дел.

– Прошу вас, – сказала женщина, и Келл заметил, что она сжимает в руках конверт. – Я не хочу, чтобы вы мне что-нибудь принесли. – Она протянула письмо. – Я просто хочу, чтобы вы передали письмо.

Келл наморщил лоб. Письмо? Миры уже много столетий изолированы друг от друга. Кому она могла писать?

– Родственнику, – пояснила женщина, прочитав вопрос в его глазах. – Давным-давно, когда пал Черный Лондон и двери были запечатаны, нас разлучили. Много столетий наши семьи старались поддерживать связь… и вот я осталась одна. Здесь все уже умерли, кроме меня, и там тоже все умерли, кроме одного – Оливера. Он единственный родственник, который у меня есть. Он по ту сторону двери, и он умирает, а я просто хочу… – Она прижала письмо к груди. – Мы остались вдвоем, понимаете?

У Келла еще кружилась голова.

– А как вы вообще узнали, что Оливер болен? – спросил он.

– От другого Антари, – пояснила женщина, озираясь, словно боясь, что кто-то подслушает. – От Холланда. Он принес мне письмо.

Келл не мог себе представить, чтобы Холланд снизошел до контрабанды между Лондонами, не говоря уж о том, чтобы передавать письма простолюдинов.

– Он не хотел, – добавила женщина. – Оливер отдал ему все, что у него было, и даже тогда… – Она поднесла руку к воротнику, словно потянувшись за бусами, которых уже не было. – Я заплатила остаток.

Келл нахмурился. Это еще меньше походило на Холланда. Не то чтобы он совсем бескорыстен, но Келл сомневался, что его вообще могла заинтересовать подобная плата. Хотя, впрочем, у каждого свои секреты, и Холланд хранил собственные так ревностно, что Келл даже призадумался: хорошо ли он знает характер другого Антари?

Женщина снова протянула письмо.

– Ниджк шёст, – прошептала она. – Пожалуйста, мастер Келл.

Келл попытался собраться с мыслями. Он, конечно, обещал Раю… но это же просто письмо. Теоретически, согласно законам, установленным правителями всех трех Лондонов, письма не подлежали запрету. Разумеется, речь шла только о переписке между царствующими особами, но все-таки…

– Я заплачу, – настаивала женщина. – Вам не придется возвращаться, чтобы забрать плату. Это всего лишь письмо. Прошу вас. – Она порылась в кармане и достала что-то маленькое, завернутое в ткань. Келл еще не успел ни согласиться ни отказаться, но женщина уже всучила ему записку и плату. Едва сверток оказался у него в руках, Келла пронзило странное чувство, а женщина тут же отступила.

Келл посмотрел на письмо и адрес, написанный на конверте, и хотел было развернуть ткань, но женщина опередила, схватив его за руку.

– Не глупите, – шепнула она, окинув взглядом подворотню. – В этих краях вас зарежут всего за одну монетку! Только не здесь. Этого достаточно, клянусь вам. – Она убрала руки. – Это все, что я могу дать.

Келл недовольно уставился на странный предмет. Тайна прельщала, но оставалось слишком много вопросов, слишком много деталей не вязались между собой. Он раскрыл рот, чтобы отказаться…

Но отказывать было некому: женщина исчезла.

Келл стоял у входа в «Горелую кость» в каком-то оцепенении. Что произошло? Он принял твердое решение больше не заниматься никакими делами, однако сделка буквально свалилась на голову. Он уставился на письмо и матерчатый сверток. Затем вдалеке кто-то закричал, и этот вопль вернул Келла к реальности: он стоял в темноте, полной опасностей. Засунув письмо и сверток в карман куртки, он провел лезвием по руке и постарался заглушить страх, хлынувший вместе с кровью, когда призвал дверь, ведущую домой.